Оро Призывающий - Я убил Бессмертного - Том 3

Подхватив с кровати широкую подушку, Юнджи швырнула её вниз, а затем и сама прыгнула следом. Приземлившись прямо на мягкое, почти беззвучно, она закинула подушку обратно — и тихо устремилась вдаль по улице, следом за учителем.

Наверное, это было комичное зрелище — дочь наместника, спешащая среди ночи куда-то, в ночной рубашке, с распущенными волосами. Одно хорошо — ночная рубашка была тёмной, иначе Юнджи выделялась бы, как белое облачко на фоне вечернего неба.

Расстояние между ней и учителем оставалось приличным — Юнджи отлично понимала, что стоит ей подойти ближе, чем на квартал, и её тут же раскроют. Тем не менее, она шла так, чтобы видеть его. Тот как раз подходил к местному храму… А это ещё кто?

Вторая такая же фигура — тоже в плаще — отделилась от стены и о чём-то заговорила с учителем. Что ещё за заговоры? Девушка удивлённо подняла бровь, когда оба мужчины быстро зашагали в храмовый двор. Ночью?! Резкий и острый приступ богословия напал?

Пахло чем-то нехорошим. Чем-то… сенсационным. У Юнджи не было никаких резонных причин так думать — мало ли, какой банальностью может всё это обернуться — но интуиция кричала, не переставая.

На то, чтобы добраться до храмовых ворот — полтора квартала — у Юнджи ушло минут пять. Она то оборачивалась, гадая, не заметят ли её какие-нибудь стражники, то останавливалась, чтобы не попасться на глаза уже тем, кого она преследовала. А затем…

Звон разнёсся по улице — как будто что-то тяжёлое и металлическое уронили со всей высоты. Юнджи снова замерла, вцепившись в боковину храмовых ворот, до которых как раз добралась. Там, в глубине двора, что-то происходило — возня или драка… Что это?

— ТРЕВОГА! — донеслось откуда-то из-за храмовой пристройки — мортуария, кажется, если судить по открытым окнам (храмы Тёмного Культа могли отличаться внешне, но мортуарий без окон — это как мастер-пацифист: непредставимо в принципе). — НАПАДЕНИЕ НА…

Крик оборвался так же резко, как и начался; конец получился какой-то смазанный, и Юнджи распахнула глаза ещё сильнее. Кажется, она начала понимать, что тут происходит.

Точнее, нет: она не понимала ничего. Ни причин, ни того, кто такой на самом деле мастер Мун, ни что он собирается делать дальше. Ясно одно: прямо сейчас там кто-то кого-то убивает, и, кажется, этот «кто-то» — мастер Мун и его спутник.

Юнджи зажмурилась на пару секунд. Первым порывом было убежать, позвать кого-нибудь… И не узнать, что же там такое происходит.

Открыв глаза, девушка скользнула внутрь. Держась у самой стены, пригибаясь, чтобы не попасть под скудный лунный свет, она поползла дальше, к мортуарию. Любопытство вело её. Страх? Страх был. Немного. Было понимание того, как безрассуден её поступок. Но любопытство было сильнее.

Примерно за это отец и выставил её из столицы, пронеслось у неё в голове. За это безрассудство, за любовь лезть во всякое пекло вопреки здравому смыслу. Что ж — неужели дочери наместника, будущей правительнице, пристало бояться?

Ответ Юнджи — нет. Она продолжала двигаться.

В паре метров от неё раздался какой-то звук, и Юнджи дёрнулась, как от раскалённого металла… и тут же сообразила, что это лошади. Она добралась до конюшни. Две фигуры стояли чуть в отдалении, но уже достаточно близко — значит, пора остановиться. Может, укрыться тут? Даже если Мун со спутником увидят движение или услышат её, они решат, что это лошади беспокойно возятся.

Так и поступим. Юнджи тихо пробралась в приоткрытую дверь конюшни, присела и замерла, вглядываясь в щели. Тело в доспехах, лежащее на земле, она сейчас уже видела отлично — как и тонкую струйку крови, тянущуюся от её горло.

Внезапно мастер Мун и его спутник застыли — и быстро отошли в тень. Где-то ещё дальше зазвучали тихие голоса. Кажется, не она одна слышала крик. Что сейчас будет…

Человек, лежащий на земле — это, несомненно, экзекутор, приехавший этим вечером. Они ведь видели его на обратном пути — вместе с каретой и повозкой с жертвенными рабами. И они убили его? Но…

Едва ли экзекуторов кто-то любил. Даже если пытки, жертвы, казни являются для тебя обыденностью, такие должности никогда не пользуются любовью. Уважением, страхом… но и только.

Дело было в другом: в силе. В экзекуторы обычно шли опытные мастера, и убить одного из них вот так, легко и быстро… Юнджи почувствовала, как её уважение к мастеру Муну растёт. Что бы там ни было, какие бы цели он не преследовал — своё дело он знает.

Она притихла, вслушиваясь в далёкие слова стоящих у трупа мужчин. Странно, слова второго она слышала, но… как-то смутно, неразборчиво. Как если бы те звучали на каком-то другом языке. Зато слова учителя доносились до неё более-менее слышимо.

— …вон дети, запертые за решёткой. Через два дня местный церковный праздник, и их должны принести в жертву, максимально мучительным способом. За это местные аристократы…

…что?

Так они из Светлых? Их тех самых повстанцев, роль которых учитель днём заставлял их примерять на себя? Это в их обычаях — считать «аморальными» жертвоприношения. И потом, что ещё за «местные»? Разговор ведётся так, будто мастер Мун местным себя не считает (и дело не в городке, а вообще), а его собеседник вообще не понимает, что происходит.

Сама Юнджи никогда детей в жертву не приносила. Нет, не потому, что жалела или считала плохим — просто в её семье, правящем роду, было принято иное. Отец часто повторял — как ему самому говорил его отец, покойный дед — что только дурак, трус или слабак будет увеличивать свою силу, убивая слабых. По-настоящему сильный убивает сильных.

В их доме на праздники убивали врагов — тех, кто воевал с их родом, открыто или тайно. Благо, их хватало с запасом. Так делала Юнджи, так делал весь её род и все, кто были к этому роду близки.

С другой стороны, Юнджи никогда не считала смерть юных жертвенных рабов возмутительной трагедией — просто глупостью, придуманной трусами, не более.

Что ж, было очевидно, что взгляд мастера Муна на этот вопрос совершенно иной.

— …разумеется, — пока она размышляла, мужчины продолжали говорить. — Намерен прикончить тех, кто приносит в жертву детей по праздникам. Тоже не спасение мира, но дело, несомненно, доброе. Ты со мной?

Юнджи охватил страх. Значит… всё ложь? Мастер Мун — или как там его на самом деле зовут — из Светлых? Видимо, тогда, во время схватки, настоящий мастер Мун был убит, а этот тип — один из нападавших. Зря она не дала Юну его добить…

…две тени двинулись в жилым помещениям. Юнджи замерла; где-то за её спиной тихо храпели лошади, недовольные ночной вознёй, но девушка этого совершенно не замечала. Мысли роились в её голове.

Страх, пожалуй, усилился — но, к её чести, не был главным чувством. Главной была… неуверенность.