Владимир Грузда - Время Змея

— Всякий, делающий грех, — раб греха! Мой раб!!!

Голова разрывалась на мелкие кусочки. Смерть казалась избавлением! Слышать этот ГОЛОС, находиться в ЕГО присутствии было невыносимо!

— Закон уничтожен Кровью Христа! — не унимался человек с той стороны чудовищного алтаря, занятого расползающимся гигантским Змеем. В голосе слышалась уверенность и власть. — А ты будешь ввержен в озеро огненное, Змей Древний!

Сквозь застилающие взгляд слезы Рассказов разглядел, что прямо напротив Змея возвышается полноватая фигура Павла Петровича. Полицейский легко узнавал его в этом не по сезону надетом костюме, но тем не менее весь его образ кардинально переменился. Эфирные облака желтоватого цвета обволакивали его грудь, голову и ноги. Лишь борода темной массой выделялась на фоне этого нового переливающегося облика. Слева от Павла Петровича виделся образ еще одного служителя, окруженного синеватым сиянием в тех же областях, что и у пастора. Сергей перевел взгляд на отца Федора. Сейчас он видел того окутанным оранжевым свечением, а правая рука священника казалась держащей большой двуручный огненный меч. Полицейскому на миг почудилось, что он видит облаченных в невесомые разноцветные доспехи воинов. А затем с задержкой пришла мысль, что в этом месте и в этой битве так оно и есть.

Сергей заметил еще одну коленопреклоненную фигуру на противоположной стороне, и лишь по седым усам догадался, что это участковый. Лицо Анатолия Сергеевича перекосилось от ужаса. Он глядел перед собой не видящим взглядом, и лишь отблески огней отражались в расширенных зрачках. Его руки безжизненно повисли вдоль тела, пистолет бесполезным куском металла валялся возле его коленей. Их разделяло шесть метров, но Сергей не мог двинуться, чтобы помочь товарищу.

Скосив взгляд вправо, он ощутил как сжалось сердце. Катя и оператор вповалку лежали на полу. И он вновь не мог ничего сделать!

Загремевший в зале ГОЛОС, снова заставил содрогнуться пространство. Словно невидимая волна шла из центра алтаря, достигая самых дальних уголков помещения и человеческих душ.

— Это будущее, а настоящее принадлежит мне!!!

Рассказов чувствовал, что не может сопротивляться этому ГОЛОСУ. Что бы тот не говорил, он готов безоговорочно соглашаться. Ни сил, ни воли к сопротивлению уже не оставалось. Лишь одно отчаянное желание — скорее бы конец!

— Мы победили тебя Кровью Агнца и силой свидетельства нашего! — прозвучали в ответ слова с той стороны алтаря. Дознаватель болезненно поморщился, ощущая нечеловеческую усталость и гнетущую тоску в груди.

Всякие слова в эти мгновения казались ему бессмысленными, глупыми и даже преступными. Слова оттягивали время избавления от этого тягостного места, от этого пустого времени, от этого жуткого Образа, от этого мертвого ГОЛОСА.

Но, испытывая душевные и физические муки, Рассказов заметил, что по телу Древнего Змея пошли болезненные спазмы. Он весь заколыхался, и на миг показалось, что эта громадина вот-вот свалится с высокого каменного постамента. Но вмиг огненный силуэт чудовища замер. Лишенный эмоций ГОЛОС прошипел:

— Вы все погибнете!

Пришла полнота страха. Рассказов думал, что порог ужаса уже пройден, но оказалось, что возможно погрузиться в еще большую глубину отчаяния. Страх настолько парализовал разум, что дальнейшее он воспринимал как просматриваемую со стороны киноленту — остановилось время, замерло сердце, прекратилась жизнь.

Зачем звучала человеческая речь, к чему произносились эти слова, почему они все еще не умерли?

Единственное, чего сейчас хотел бывший младший лейтенант Рассказов, — закрыть глаза и просто перестать существовать. Но ни то, ни другое не находилось в его власти.

— Если и умрем, то оживем. — гремел голос Павла Петровича, создавая волновые колебания в ватном пространстве застоявшегося воздуха. — Верующий в Сына Божия если и умрет, то оживет! Ты нам ничего не сделаешь!

Змей начал пульсировать, словно реагируя на каждое произносимое слово. Тысячи кольцеобразных существ в едином теле беспрерывно возились и двигались, периодически сжимаясь и разжимаясь в такт общего сокращения. Мертвенный блеск ледяных глаз стал заметно сильнее, и Древнее чудище вновь посмотрело прямо в душу Рассказова.

— Тогда я заберу эти жизни!

Колебания воздуха стали подобны волнам на воде после падения в нее огромной каменной глыбы. Рассказов ощутил, как волосы у него на голове встали дыбом от ужаса. Эфирные доспехи на священнослужителях заискрились перламутровыми разводами и даже местами потеряли четкие контуры, образуя смещение света вслед за незримыми волнами, исходящими от Древнего Змея.

В самом центре зала начиналось новое действо.

Суббота 26 июля, 23:52

Прямо из кольцеобразного тела навстречу людям выбирались фантастические существа. Дознаватель, не отрываясь, глядел на происходящее. Он не понимал совершается ли это в реальности или же является плодом его собственной, пораженной каким-то недугом фантазии.

Тринадцать существ — шесть по этой стороне алтаря и семь по другую. Мысли двигались безумно долго, но даже в этом полу-сомнамбулическом состоянии Рассказов заподозрил логику: каждому атакующему предназначалось одно существо, и даже Мельникову Древний Змей выделил персонального оппонента.

Их образы выглядели ясными, но непрерывно меняющимися. Каждое из них словно состояло из трех слившихся в одно существ, в которых беспрерывно проступали различные образы.

Рассказов различил прекрасную большеглазую красавицу, полуобнаженную и оттого еще более желанную. Рядом, а может прямо в ней, извивалось многорукое, многоглазое и многоротое существо. И тут же образ высокого красавца мужчины, глядящего высокомерно и презрительно. Мгновенно красавица превратилась в обнаженного юношу, то ли мужественного Аполлона, то ли женоподобного юнца. Многочисленные глаза невообразимого многорукого чудовища вспыхнули ненасытным огнем и вселенской завистью, а вместо высокомерного аристократа возник образ загнанной женщины на пороге нервного срыва или даже самоубийства.

Существа продолжали непрерывно меняться. Теперь перед полицейским появился обрюзгший пропойца с морщинистым пивным животиком и мешками под глазами. Руки многорукого существа стали лопатами и быстро загребали на себя, а вместо женского взгляда в Сергея уперся «бычий взгляд» эгоистичного лица. Еще мгновение, и пузатого выпивоху сменила иссушенная наркоманка с черными, ввалившимися глазами. Десятки ртов раскрылись, обнажив черноту безграничной ненасытной утробы. Лицо кирпичом сменил самовлюбленный взгляд красотки, глядящей сквозь Рассказова. Вновь превращение, и в полицейского безразлично смотрел заплывший жиром обжора, многорукий, многоглазый монстр застыл в позе лотоса, а самовлюбленный взгляд сменил пустой и отрешенный взгляд полусонного лентяя.