Владимир Грузда - Время Змея

— Любовь?! — скривился Антонов. — Где в этом мире любовь? Всем правит грубая сила и жестокость. Царство Божье — царство слабаков. Я приближаю царство сильных!

— Каким образом? — не выдержал Рассказов. — Убивая людей? И что построил? Сообщество преступников, которыми манипулируют духи?

Сергей, глядя на него, недоумевал. Почему этот знающий и умный человек так упорствует в асоциальном поведении?

Из уроков психологии Рассказов знал, что иногда люди, облеченные властью, могут вести себя подобным образом. Выполняя обязанности и видя, что другие слушаются и подчиняются, должностное лицо начинает полагать, что вправе выдвигать собственные законы и требования. Это приводит к искажению сути всей деятельности и к злоупотреблениям. Причем сам нарушитель считает, что все в порядке и он поступает совершенно оправданно. Будучи лидером церкви Антонов мог заразиться подобным. И укорениться в таком понимании являясь главой преступной организации.

Кроме того не стоило забывать и про так называемый «принцип Люцифера». Этот принцип объяснял, почему даже хорошие люди при определенных обстоятельствах могут взбунтоваться и вести себя асоциально.

Но в Антонове Рассказов видел не просто действие этих принципов. Магистр был целостный и настоящий. Печальная метаморфоза укоренилась в нем и поработила все его существо. И это пугало. Особенно сейчас, когда Сергей понимал, какая в действительности сила стоит за всем происходящим в Высшем Заклинателе.

Антонов взглянул исподлобья. Жестко и по звериному.

— Люди — пешки, — цинично заявил он. — За деньги, власть, удовольствия они готовы заложить свои души. Лишь бы урвать кусочек своего счастья здесь и сейчас. Я это вижу каждый день.

— Сдается мне, ты и сам попался на эту удочку, — возразил Виталий.

— Я такой же человек, как и все! — резко ответил Антонов. — Я знал, на что иду!

— Но ты же знаешь, что Бог предлагает перестать быть просто пешкой, и стать его возлюбленным ребенком, сыном Царя Царей.

— Все, кого мы принесли в жертву Змею, плевать хотели на эти прекрасные эпитеты. Им нужна была работа, нужны были деньги, и они готовы были слушать и верить лжи лишь бы заполучить эту призрачную надежду!

Магистр говорил уверенно и убежденно. Он не просто передавал информацию — он говорил единственную правду, в которую самозабвенно верил сам. Рассказов очень хорошо это чувствовал. Чувствовал это и Виталий. Они оба изучающе смотрели на Антонова, пытаясь заглянуть глубже и понять мысли и движения его души. Оба видели, что находятся на противоположных полюсах с главой Ордена Древнего Змея.

— Люди могли заблуждаться, но ведь ты знал! — в голосе Виталия прозвучало отчаяние.

— Я знаю. Второе Пришествие наступит, но прежде откроется «сын погибели».

Антонов усмехнулся:

— Я правильно цитирую, пастор? Настанет Царство Антихриста, Древнего Змея, сатаны — называйте как хотите. Я хочу погреться в лучах его славы!

— Короткие несколько лет?! — пастор Благой Вести недоумевал. — И ради этого ты готов пожертвовать вечностью?!

Антонов помрачнел, словно бодрость и самоуверенность оставили его.

На миг воцарилось молчание. Исчез сумрачный зал, пугающий алтарь, отталкивающий антураж. Здесь находились только трое. И Кто-то еще. Незримый, но реальный.

— Когда ты ушел с пасторства, — негромко заговорил Виталий, — я понимал, что тебе нужно время, чтобы восстановиться и пережить горечь утраты. Когда ты решил уехать из города, мы полагали, что путешествие может помочь в твоем восстановлении. Когда ты вернулся после поездки, я видел, что у тебя произошел надлом. Я молился за тебя, многие молились. Мы надеялись на положительные изменения. И все еще надеемся. Еще не поздно! Ты сам всегда говорил, что пока человек жив, не поздно покаяться.

Пространство вокруг наполнилось светом. Рассказов зажмурился, но свет проникал сквозь закрытые веки. Даже с закрытыми глазами он видел силуэты мужчин: сияющий облик Виталия и скорченный темный образ Антонова. Магистр продолжал сидеть на полу, но сейчас Рассказов видел не его, а его внутреннего человека, облаченного тьмой и наполненного ею. Огромная черная сфера, как мощный саркофаг, окружала область его головы и, словно панцирь, спускалась к ногам. Панцирь выглядел несокрушимым, но сквозь него временами пробивалось слабое свечение в районе груди. Что-то отчаянно пыталось прорваться. Внутри не утихала запредельная, нечеловеческая борьба.

Над скрюченной фигурой Магистра висела иссиня-черная масса. Огромная и непроницаемая. Такого духа Рассказов еще не видел. Он соединялся с человеком множеством нитей, словно черной паутиной оплетая каждый член. Этот жуткий симбиоз находился в чутком ожидании. Дух выжидательно парил, готовый мгновенно отреагировать на раздражитель.

Яркое сияние сверху заставляло мрачного парящего духа сжиматься от прикосновений спускающихся лучей. Поток света не обращал внимание на темную массу, он дробился на тонкие острые лучи и целенаправленно атаковал мрачный саркофаг. При каждом соприкосновении поверхность саркофага вздрагивала и чуть светлела в области контакта. Но мгновением спустя тьма вновь восстанавливала свои права. Лучи двигались решительно, но, достигая конечной точки, они замирали, словно в ожидании отклика изнутри. И когда тьма вспучивалась, отгоняя их, они двигались обратно, чтобы через короткое время вернуться вновь. Раз за разом, со страстной решимостью сияющие лучи двигались к саркофагу и, получив отпор, возвращались назад, чтобы вскоре вновь повторить попытку.

В который уже раз за последние несколько дней, Рассказов потерял ощущение реальности. Он перестал понимать, что происходит с этим миром, где грань между реальным и нереальным. А может этой грани и не существовало вовсе, и все они одновременно живут в двух мирах, не зная об этом или же просто забыли и перестали это ощущать. Но он-то это точно видел собственными глазами, ощущал всеми фибрами души, переживал всем существом!

Несколько нитей соединяющих человека и духа лопнули, вызвав беспокойное колебание парящей массы. По поверхности саркофага пошли трещины и через них начал сочиться робкий свет. Лучики сверху активно двинулись к месту прорыва. Но уже в следующее мгновение саркофаг надежно схлопнулся, ликвидировав все повреждения и черные нити, вытянувшись из парящего духа, вновь оплели скорченную фигуру.

Магистр устало и безвольно кивал, реагируя на слова Виталия, но затем, словно пробудившись от сна, решительно сказал:

— Мне поздно каяться. Я сделал свой выбор! Я пойду до конца!

Словно волновая вибрация пронизала пространство, и видение начало растворяться, теряя ясность очертаний.