Айзек Азимов - Роботы и Империя (пер. М.Букашкина)

– Да?

– Видимо, я поэтому так долго шел к пониманию этого, что я не человек. Человек же, возможно, инстинктивно понимает свой мозг и поэтому знает, как управлять другими такими же. Мадам Глэдия, не имея никакого ораторского опыта, выступила перед аудиторией мастерски. А насколько было бы лучше, если бы это был кто-то вроде Элайджа Бейли. Друг Дэниел, ты подумал о нем?

– Ты видишь его образ в моем мозгу? Удивительно!

– Нет, я не вижу его. Я не могу принимать твои мысли, но чувствую эмоции и настроение и знаю по прошлому опыту, что такая текстура твоего мозга ассоциируется с Элайджем Бейли.

– Мадам Глэдия упомянула о том, что я последний видел Элайджа Бейли живым, и я снова вспомнил то, что он мне тогда сказал, и думаю об этом сейчас.

– Почему, друг Дэниел?

– Я ищу выражение. Я чувствую, что это важно.

– Как он мог сказать что-то важное, не прибегнув к словам? Если там было нечто важное, Элайдж Бейли должен был сказать это.

– Возможно, – медленно ответил Дэниел, – партнер Элайдж и сам не понимал значения того, что он сказал.

Память!

Она лежала в мозгу Дэниела, как закрытая книга, всегда готовая для чтения. Некоторые ее эпизоды вспоминались часто, поскольку хранили необходимую в тот или иной момент информацию, и лишь к очень немногим Дэниел обращался только потому, что хотел почувствовать их текстуру. Таких было очень мало, по большей же части те, которые относились к Элайджу Бейли.

Много десятилетий назад, когда Элайдж Бейли был еще жив, Дэниел и мадам Глэдия приехали в Бейлимир. Когда они вышли на орбиту Бейлимира, на их маленьком корабле появился Бентли Бейли. Это был довольно грубый мужчина средних лет. Он посмотрел на Глэдию несколько враждебно и сказал:

– Вы не можете увидеть его, мадам.

Глэдия заплакала.

– Почему?

– Он не хочет, мадам, и я должен уважать его желания.

– Я не могу поверить, мистер Бейли.

– У меня есть его собственноручная записка и запись голоса. Я не знаю, узнаете ли вы его почерк и голос, но даю вам честное слово, что так оно и есть и на него не оказывалось никакого постороннего влияния, когда он делал эту запись.

Глэдия ушла в свою каюту, где в одиночестве прочитала записку и прослушала запись. Затем она вышла, как будто надломленная, но сказала твердо:

– Дэниел, ты высадишься один, повидаешь его, а потом сообщишь мне обо всем, что он сделает или скажет.

– Да, мадам.

Дэниел перешел на корабль Бентли.

– На эту планету роботы не допускаются, Дэниел, – сказал Бентли, – но для вас сделано исключение, потому что это желание моего отца, а его здесь очень уважают. Лично я ничего не имею против вас, вы понимаете. Но ваше присутствие на планете должно быть ограниченным. Вы пойдете прямо к отцу, а когда он закончит беседовать с вами, вас сразу же отвезут на орбиту. Вы понимаете?

– Понимаю, сэр. Как ваш отец?

– Он умирает, – ответил Бентли, пожалуй, намеренно грубо.

– Я это тоже понимаю, – сказал Дэниел.

Голос его заметно дрогнул, естественно, не от эмоций, а потому что сознание смерти человека, хоть и неизбежной, нарушало его позитронные пути.

– Я имел в виду, долго ли ему осталось жить?

– Он мог бы уже умереть, но цеплялся за жизнь, поддерживая себя мыслью о том, что должен увидеться с вами.

Они приземлились. Планета была большой, но ее обитаемая часть оказалась крошечной. День был облачный, недавно прошел дождь. Широкие прямые улицы были пусты, словно в знак того, что жители не желают смотреть на робота.

Наземный кар привез его к дому, который был побольше остальных.

Они вошли в дом. У двери в комнату Бентли остановился.

– Мой отец там. Идите один. Он не хотел, чтобы я шел с вами. Идите. Вы, наверное, не узнаете его.

Дэниел вошел в темную комнату. Глаза его быстро привыкли к темноте, и он увидел покрытое простыней тело внутри прозрачного кокона, который слабо поблескивал. В комнате стало чуть светлее, и Дэниел отчетливо увидел лицо.

Бентли был прав. Дэниел не узнал своего бывшего партнера. Его лицо было изможденным, костлявым.

Глаза лежащего были закрыты, и Дэниелу показалось, что он видит мертвеца. Он никогда не видел мертвого человека, и когда эта мысль пришла ему в голову, он покачнулся – ноги не держали его.

Глаза старика открылись, и слабая улыбка пробежала по бледным сморщенным губам.

– Дэниел, мой старый друг Дэниел!

Этот шепот отдаленно напоминал голос Элайджа Бейли. Из-под простыни медленно возникла рука, и Дэниелу показалось, что он все-таки узнал Элайджа.

– Партнер Элайдж, – тихо сказал он.

– Спасибо, Дэниел, что вы приехали.

– Это для меня было важно, партнер Элайдж.

– Я боялся, что вам не позволят. Они, даже мой сын, считают вас роботом.

– Я и есть робот.

– Для меня – нет, Дэниел. А вы не изменились. Я не очень ясно вижу вас, но мне кажется, что вы все такой же, каким я вас помню. Когда я в последний раз видел вас? Тридцать один год назад?

– Да, и за это время я не изменился, так что видите – я действительно робот.

– Зато я очень изменился. Я бы не позволил вам увидеть меня таким, но я слишком слаб, чтобы противиться желанию увидеть вас еще раз.

Голос Бейли немного окреп, словно старику стало лучше при виде Дэниела.

– Я рад видеть вас, партнер Элайдж, как бы вы ни изменились.

– А леди Глэдия? Как она?

– Хорошо. Она приехала со мной.

– Она не… – Болезненная тревога появилась в голосе Бейли.

– Нет, она осталась на орбите. Ей объяснили, что вы не хотите ее видеть, и она поняла.

– Это не так. Я очень хотел ее видеть, но этому искушению я сумел противостоять. Она не изменилась?

– Она осталась такой же, какой вы видели ее в последний раз.

– Это хорошо. Но я не мог позволить ей увидеть меня таким. Я не хочу, чтобы таким было ее последнее воспоминание обо мне. Вы – другое дело.

– Потому что я робот, партнер Элайдж.

– Бросьте, Дэниел, – раздраженно сказал Бейли. – Вы не могли бы больше значить для меня, даже если бы были человеком. – Он немного полежал молча и продолжил: – Все эти годы я ни разу не писал ей и не вызывал по гипервидению. Я не мог позволить себе вмешиваться в ее жизнь. Она все еще замужем за Гремионисом?

– Да, сэр.

– И счастлива?

– Я не могу судить. По ее поведению нельзя предположить, что она несчастна.

– Дети есть?

– Разрешено иметь двоих.

– Она не сердилась, что я не подавал о себе вестей?

– По-моему, она понимала ваши мотивы.

– Она когда-нибудь говорила обо мне?

– Почти никогда, но, по мнению Жискара, она часто думает о вас.

– А как Жискар?

– Функционирует правильно.

– Значит, вы тоже знаете о его способностях?

– Он говорил мне, мистер Элайдж.