Айзек Азимов - Роботы и Империя (пер. М.Букашкина)

Мельком взглянув на роботов, Глэдия отметила, что они последней модели, явно очень дорогие. Их псевдоодежда была первоклассной, хотя дизайн не во вкусе Глэдии.

Она невольно восхитилась. Надо будет узнать, кто конструировал одежду: похоже, появился новый солидный конкурент. Ее привело в восторг то, что стиль псевдоодежды обоих роботов один, но в то же время индивидуален для каждого. Их нельзя было спутать.

Мандамус уловил ее быстрый взгляд и точно истолковал впечатление:

– Экзодизайн моих роботов создал один молодой человек из Института, но не создал еще себе имени. А они хороши, как по-вашему?

– Бесспорно, – ответила Глэдия и огорченно подумала: «А он умен».

Глэдия не рассчитывала, что за завтраком придется вести деловую беседу. Говорить за едой о чем-то кроме пустяков считалось полной невоспитанностью. Она предполагала, что Мандамус не силен в легкой беседе. Говорили, конечно, о погоде, о недавних дождях, которые, к счастью, кончились, об ожидавшемся сухом сезоне.

Было почти обязательно восхищаться домом хозяйки, и Глэдия приняла похвалы с подобающей скромностью.

Она ничем не облегчала положение гостя и предоставляла ему самому подыскивать тему для беседы.

Наконец взгляд Мандамуса упал на Дэниела, неподвижно стоявшего в нише, и гость сумел преодолеть аврорианское безразличие и заметил его:

– А это, наверное, знаменитый Р. Дэниел Оливо? Его ни с кем не спутаешь, Замечательный образец.

– Да, замечательный.

– Он теперь ваш, кажется, по завещанию Фастольфа?

– Да, по завещанию доктора Фастольфа, – сказала Глэдия, подчеркнув слово «доктор».

– Меня поражает, что работа Института над человекоподобными роботами провалилась, хотя сначала шла. Вы никогда не задумывались почему?

– Я слышала об этом, – осторожно ответила Глэдия. Неужели он пришел сюда из-за этого? – Но я не уверена, что мне стоило бы тратить время на подобные размышления.

– Социологи все еще пытаются разобраться что к чему. Мы в Институте впали в отчаяние: похоже, что это естественный процесс. Но кое-кто из нас думает, что Фа… что доктор Фастольф каким-то образом причастен к нему.

Глэдия подумала, что второй раз он не сделал бы ошибки, и зло прищурилась.

– Только дурак может так подумать, – резко сказала она. – Если и вы так думаете, я не смягчу для вас этого выражения.

– Я не из тех, кто так думает, в основном потому, что не вижу, каким образом доктор Фастольф мог бы привести это дело к фиаско.

– А почему кто-то что-то должен был сделать? Важно, что народ не хочет таких роботов. Робот, выглядящий, как мужчина, конкурирует с мужчиной, причем конкурирует весьма успешно, а это не нравится. Аврориане не хотят конкуренции.

– Сексуальной конкуренции? – спокойно спросил Мандамус.

На миг Глэдия встретилась с ним взглядом, Неужели он знает о ее давней любви к роботу Джандеру?

Впрочем, что такого, если и знает?!

Лицо его, казалось, не выражало ничего такого, что скрывалось бы за его словами. Наконец она сказала:

– Конкуренции во всех отношениях. Если доктор Фастольф и создал такое впечатление, то лишь для тех, кто конструировал своих роботов по человеческому образцу, но и только.

– Я вижу, вы думали об этом, – сказал Мандамус. – Социологи считают, что страх перед конкуренцией послужил просто оправданием. Однако этого страха недостаточно, а других причин для отвращения, похоже, нет.

– Социология не точная наука, – сказала Глэдия.

– Не совсем так.

Глэдия пожала плечами. Помолчав, Мандамус продолжал:

– Во всяком случае это здорово задерживает организацию колонизационных экспедиций. Без человекоподобных роботов, мостящих дорогу…

Завтрак еще не кончился, но Глэдии было ясно, что Мандамус не может больше избегать нетривиальной беседы.

– Мы должны полететь сами, – сказала она.

На этот раз Мандамус пожал плечами:

– Это слишком трудно. К тому же, эти маложивущие варвары с Земли с разрешения вашего доктора Фастольфа ринулись на все планеты, словно рой пчел.

– Осталось еще немало планет, миллионы. А если земляне могут это сделать…

– Они-то, конечно, могут, – с неожиданным пылом сказал Мандамус. – Это стоит жизней – но что им жизнь? Какие-то десятилетия, и только – а землян миллиарды. Если в процессе колонизации погибнет миллион, – кто это заметит, для кого это важно?

– Я уверена, что для них важно.

– Вздор! Наша жизнь долгая, следовательно, более ценная, и мы, естественно, больше дорожим ею.

– Поэтому мы и сидим здесь и ничего не делаем, а только злимся на земных поселенцев за то, что они рискуют жизнями и в конце концов, похоже, станут частью Галактики.

Глэдия не была на стороне переселенцев, но ей хотелось противоречить Мандамусу, и она не могла удержаться, хотя чувствовала, что ее слова могут быть расценены как убеждение. К тому же, в последние годы она слышала подобные речи от Фастольфа.

По сигналу Глэдии быстро убрали со стола. Завтрак мог бы продолжаться, но разговор и настроение стали совершенно неподходящими для цивилизованного принятия пищи.

Они вернулись в гостиную. Роботы Мандамуса так же, как Дэниел и Жискар, последовали за хозяевами и заняли свои ниши. Мандамус не обращал никакого внимания на Жискара. «Да и с чего бы?» – подумала Глэдия. Жискар был старомодным, примитивным и совершенно не выдерживал сравнения с прекрасными образцами Мандамуса.

Она села и скрестила ноги, прекрасно зная, что они сохранили девичью стройность.

– Могу ли я узнать причину вашего желания видеть меня, доктор Мандамус? – спросила она.

Она не хотела откладывать дело в долгий ящик.

– У меня дурная привычка после еды жевать лекарственную резинку для улучшения пищеварения. Вы не возражаете?

– Я думаю, это будет отвлекать, – ответила Глэдия.

А про себя подумала: «Пусть терпит неудобство. Кроме того, в его возрасте нет нужды улучшать пищеварение».

Мандамус сунул пакетик обратно в нагрудный карман, не выказав разочарования.

– Я спросила, доктор Мандамус, о причине вашего желания видеть меня.

– У меня их две, леди Глэдия. Одна личная, другая – государственная. Вы позволите начать с личной?

– Откровенно говоря, доктор Мандамус, я не могу себе представить, какие личные дела могут быть между нами. Вы работаете в Роботехническом институте, не так ли?

– Да.

– И близки с Амадейро, как я слышала?

– Я имею честь работать с доктором Амадейро, – ответил он.

«Он платит мне той же монетой, – подумала Глэдия. – Но я не приму ее».

– Я встретилась с Амадейро случайно два столетия назад, и эта встреча была крайне неприятной. С тех пор я не имела с ним никакого контакта. Я не стала бы встречаться и с вами, его коллегой, но меня убедили, что наша встреча может оказаться важной. Не перейти ли нам теперь к государственному делу?