Леонид Дюк - Теория поля

– За такое короткое время?

– Что вы хотите сказать?

– Драхма, тот самый квант времени, если, конечно, он существует, слишком мал. Трудно представить, чтобы за столь короткий промежуток можно было просчитать такое гигантское количество вариантов и найти оптимальный.

– Ну, знаете ли, почем нам знать? Вы снова пытаетесь оперировать привычными понятиями. Нужно как-то подняться над ними. «Что может знать рыба о воде, в которой плавает всю жизнь?» [78] Альберт Эйнштейн. Что может знать человек о пространстве, в котором существует и из которого не имеет возможности «вынырнуть» хотя бы на секунду? Вот если бы посмотреть на Вселенную со стороны… Тогда, вероятно, представления о ее устройстве изменились бы кардинально.

– Например?

– Хотите пример? Пожалуйста. Вот вы сказали «за такое короткое время». А при чем тут вообще время? Сама суть времени – процесс движения пространства сквозь акашапрану. Вне пространства отсутствует и время. А, стало быть, не существует и ограничений, с ним связанных.

– Ну хорошо, допустим. Допустим, что ты меня убедил. Именно так и обстоят дела в действительности. В теории красиво. Вот ты научился управлять грядущим. И что на практике? Стал счастливее? Жить стало легче? Что собираешься делать дальше?

– Евгений Михайлович, я не знаю. Пока не знаю. Я думал, быть может, вы что-то предложите.

– Я тебе советовал не ввязываться в свои сомнительные эксперименты. Ты же не послушал меня. А теперь мне сложно тебе советовать. Слишком уж нестандартная ситуация. Аналогов в мировой истории не существует.

Судя по всему, выражаясь языком нашего уважаемого Бурхана, ты подчинил себе раджас, а это не совсем то, к чему следует стремиться настоящему брамину! Это, конечно, уже не тамас, но еще и не саттва. Пойми, поскольку именно раджас отвечает за чувства и эмоции, он способен обеспечить удовольствие, наслаждение, может избавить от боли или страдания. Но это мнимое благо! Порождения раджаса поверхностны и скоротечны. Настоящее, подлинное счастье саттвично! Гуны вращаются в гунах, и в нашем сугубо материальном мире трудно разглядеть за ними истину. Я вовсе не призываю тебя отречься от мира, искать мокши или нирваны, стремиться к полному и окончательному освобождению. Нет, я практичный человек и не питаю по этому поводу призрачных иллюзий. Но поверь, даже здесь, стремясь подчинить своей власти материю, ты почему-то избрал самое очевидное решение, первое, что пришло тебе в голову! Разве ж этому я тебя учил? Разве так следует поступать настоящему, подлинному искателю истины? Посмотри в глубь себя, постарайся откинуть ложные привязанности, липкие предубеждения. Ты увидишь, что саттва приносит куда более глубокие переживания, настоящее, подлинное блаженство! Ее труднее узреть, но уверяю тебя, оно того стоит! Саттва – это счастье, саттва – это непередаваемая радость познания истины!

– И что же вы мне теперь посоветуете?

– Очевидно одно, нужно срочно исправлять диссонанс между твоей духовностью и твоими возможностями! Между желаниями души и силой разума!

– Развивать духовность?

– Да. Ну или, разве что, ты знаешь способ, как вернуть твое расширенное сознание обратно в прежние, допустимые рамки.

– Нет, не знаю. А развивать духовность – слишком длительный процесс. Я не смогу искусственно контролировать разум все это время. Как так? Желания будут возникать, а значит, будут и реализовываться.

Малахов обреченно развел руками, Козырев продолжил:

– И потом, я уже привык. В какой-то степени мне даже нравится такое могущество. Просто ему нужно найти правильное применение. Необходима цель! Великая и высокая!

– Нет, Арсений, только не это! – испуганно воскликнул профессор – Только не великие цели! Упаси тебя Бог! Все может закончиться катастрофой, равной которой еще не знала наша планета!

– Вечно вы перестраховываетесь, учитель. Я ведь не самый глупый и не самый плохой человек на Земле. Вы посмотрите на нынешних власть имущих. Пожалуй, уже давно пора навести в этом мире порядок.

Евгений Михайлович посмотрел в глаза Козыреву и увидел в них непробиваемую решимость. Он очень хорошо знал этот взгляд своего ученика, поэтому на сей раз испугался не на шутку. Но грубый и прямой напор в такой ситуации бесполезен. Профессор попытался успокоиться и взять себя в руки.

– Послушай, мальчик мой, ты же знаешь, я желаю тебе только добра! Всю твою жизнь мы были рядом. Ты доверял мне, прислушивался. Разве я когда-либо подводил тебя? Всего лишь раз ты не последовал моему совету и что из этого вышло?

– А я до сих пор не считаю, что вышло что-то плохое. Как вы не понимаете, ведь это прорыв! Настоящее, великое, подлинное достижение человеческого разума! Разве можно было от такого отказаться? Что значит счастье единственного человека по сравнению с Истиной? Нет, я не жалею! Я поступил верно и если бы время удалось повернуть вспять, я принял бы точно такое же решение!

– Но ведь теперь ты говоришь не о жизни одного человека! Ты собираешься вершить судьбы мира!

– Подумаешь! Кто-то ведь этим и сейчас занимается. Так чем я хуже?

– У тебя совершенно другой уровень!

– Послушайте, профессор. Чего вы переживаете? Ведь если мы с вами правы, Господь не допустит фатального катаклизма. Его всевидящее око и всемогущая длань в случае необходимости наложат вето на мои преобразования. То, что мы с вами здесь сидим и разговариваем, не случилось бы без Его великой на то воли. Ровно как и все остальное! Под таким присмотром этому миру ничто не угрожает!

– Я вижу, тебя уже не устраивает твой старый друг и учитель. Ты считаешь, что перерос его. Решил избрать себе нового покровителя?

– Евгений Михайлович, ну зачем вы так! Я вас очень люблю и уважаю! И всегда буду чтить как своего первого и единственного наставника!

– Ну что ж, Бог свидетель, я сделал все, что в моих силах! Дальше решай сам! Но только тогда уж не прибегай ко мне с криками о помощи!

– Хорошо! – Козырев явно удивился столь жесткой позиции Малахова, и в его голосе тоже появились стальные нотки. – Как скажете, профессор, но теперь уж и я не отступлюсь!

Если что-то и существует вне привычного нам пространства, то это что-то отделено от нашего мира весьма надежно. Ежели кому и удается проникнуть за эти искусственно воздвигнутые границы, то вернуться и рассказать об увиденном, как правило, не получается. И даже если такие случаи чрезвычайно редко все же происходят, то очевидцам невероятных событий нечего предъявить научной общественности, кроме собственных слов. Подкрепленных, разве что, личным авторитетом и прошлыми заслугами автора.

Но давайте на секунду допустим возможность существования разумной жизни в любой форме ее проявления за пределами доступного нам чувственного восприятия. Попробуем проанализировать и обобщить скудные рассказы редких очевидцев. Тогда можно нарисовать в своем воображении примерно следующую картину, которая как в целом, так и некоторыми конкретными деталями очень походит на то, что видит человек во сне.