Грег Бир - Эон

Лэньер попытался оценить возможный риск и понял, что понятия не имеет, в чем он может заключаться.

– Если мы развернемся сейчас, то что расскажем дома? – настаивал Хайнеман. – Здесь – нечто очень важное. Но мы понятия не имеем, что это такое или что это означает для нас.

– Ты говоришь об очевидных вещах, Ларри, – сказал Лэньер. – А теперь скажи мне, останемся мы в живых или нет.

– Не знаю. Но своей жизнью распоряжаюсь я сам. Как насчет остальных?

Кэрролсон рассмеялась.

– Вы сумасшедший, – заявила она. – Сумасшедший пилот-инженер.

Хайнеман качнул головой и гордо оттопырил большими пальцами нагрудные карманы комбинезона.

– Гарри?

– Мы должны все выяснить, – заметил тот. – Значит, поехали.

Хайнеман начал вводить данные в компьютер, и трубоход устремился вдоль сингулярности.

Когда разгон завершился и трубоход пошел со скоростью десять тысяч километров в час, Хайнеман предложил ужин – сандвичи в пакетах из фольги и горячий чай. Они ели молча, Кэрролсон и Хайнеман – пристегнувшись к переборке за кабиной. Стены коридора размеренно проносились мимо.

Мелькнуло еще одно кольцо прямоугольных структур, через несколько минут – еще одно; все они были связаны четырьмя прямыми светлыми линиями и переплетениями светящихся трасс.

Лэньер освободил место для Леноры и слегка вздремнул, пока Хайнеман обучал женщин тонкостям управления трубоходом. Ему снилось, что он летит на легком самолете над джунглями и паутиной рек. Он проснулся с привкусом чая во рту и отстегнул ремни, оттолкнувшись от кресла. Карен настраивала приборы и заменяла блоки памяти, собирая и упорядочивая данные. Она бросила заполненные блоки в пластиковый контейнер и задвинула его в шкафчик для документов. Затем она взяла один из вспомогательных мультиметров, сделанных еще до Гибели, и показала дисплей Лэньеру.

– Да? – спросил он, глядя на мерцающие цифры.

– Капут, – заявила Карен. – Полнейшая чушь. Так ведет себя большинство наших приборов. Хорошо если удастся объяснить половину собранных данных.

– Причины?

Она покачала головой.

– Самые дикие догадки, и это все, что я могу сказать. Другие системы, кажется, работают – так что, возможно, мы проходим через управляемые поля, подобные избирательной тормозящей инерции на Камне. Эти поля тормозят другие эффекты… Влияние искаженной геометрии на активность ядра, изменения в постоянной Планка… Или все оборудование неожиданно вышло из строя. Гарантия заканчивается сегодня – сюрприз!

– Оборудование в полном порядке, – крикнул Хайнеман с места второго пилота. – Не обвиняйте мою технику.

– У него необыкновенно развито чувство собственника, – восхитилась Карен Фарли. – Он ворчает каждый раз, когда я ставлю под сомнение качество его техники.

– Ворчит, – поправил Лэньер.

– Неважно.

– Твоя очередь, – сказал Лэньер Хайнеману, показывая большим пальцем в сторону хвостовой части. – Иди поспи. Ты будешь нужен нам всем бодрый и с ясной головой.

Хайнеман отрегулировал крен трубохода и проплыл мимо Лэньера.

– Подождите, – сказала Кэрролсон. – Что это?

Сингулярность впереди трубохода больше не выглядела блестящей цилиндрической поверхностью. Равномерно пульсируя, она светилась оранжевым и белым сиянием, словно раскаленная стальная проволока.

– Нет отдыха нам, грешным, – простонал Хайнеман, сменяя Лэньера в кресле пилота.

Он выпустил захваты трубохода, чтобы затормозить. Аппарат внезапно встал на дыбы и резко накренился, бросив Лэньера и Фарли на переборку и прижав их к ней, пока Хайнеман не освободил захваты.

– Мы ускоряемся! – крикнул Хайнеман, перекрывая рев вибрации аппарата. – Я не могу им управлять!

Лэньер проскользнул в заднюю часть кабины, ударяясь о кресла руками и ногами в попытках за что-нибудь ухватиться. Фарли крепко вцепилась в кресло, пытаясь перевернуться и сесть в него.

Сингулярность теперь тянулась длинной непрерывной красной линией вдоль центра плазменной трубки. Лэньер пристегнулся к креслу и протянул руку, чтобы помочь Карен забраться в свое. Оборудование каталось и падало, ударяясь о решетки и переборки.

– Ты можешь развернуться? – Лэньер пытался перекричать непрекращающийся шум.

– Не могу, – ответил Хайнеман. – Если я выпущу захваты, мы начнем подниматься на дыбы. Скорость – тридцать тысяч, и продолжает расти. – Трубоход снова накренился, и Лэньер с Фарли инстинктивно заслонились от лавины обрушившихся на них блоков памяти, ящиков с оборудованием и мотков кабеля.

– Сорок, – сообщил Хайнеман несколько секунд спустя. – Пятьдесят.

Затрещало и зашипело радио, и бесполый мелодичный голос начал с середины фразы:

– …нарушает Закон Пути. Ваше транспортное средство нарушает Закон Пути. Не сопротивляйтесь, или ваше транспортное средство будет уничтожено. Вы находитесь под контролем Нексуса Гексамона и будете удалены из потока через шесть минут. Не пытайтесь ускоряться или замедляться.

Сообщение закончилось мягким всплеском белого шума.

Белозерский встал позади Языкова возле стола, заложив руки за спину. Языков сидел, скрестив руки на столе. Хоффман просмотрела предложенные требования и записала в своем электронном блокноте краткий перевод для Герхардта. Герхардт быстро прочитал и покачал головой.

– Мы отвергаем ваши требования, – бесстрастно заявила Хоффман по-русски. Она тоже провела некоторое время в библиотеке третьей камеры.

– Эти люди – преступники, – сказал Языков. – Они похитили нашего товарища и укрылись в одном из городов. Мы не можем их найти.

– Независимо от того, правда это или нет, мы уже согласились на разделение наших органов управления и судебных систем. Мы не можем помочь вам в поисках этих людей, не нарушив достигнутого соглашения.

– Они скрываются в секторах, которые принадлежат вам, – бросил Белозерский. – Может быть, вы сами их и прячете.

– Если это и так, мне ничего об этом не известно, – сказала Хоффман. – Все очень сомнительно.

– Вы наверняка поддерживаете нашу попытку сформировать гражданское правительство.

– Мы ее не поддерживаем, но и не отвергаем, – пояснила Джудит. – Это ваше дело. Нас заботит только мирное сосуществование – больше ничего.

Языков быстро поднялся и кивнул Хоффман. Оба офицера пересекли кафетерий и вышли через заднюю дверь.

– Что вы предлагаете в связи с этим? – спросила Хоффман Герхардта.

Генерал с сожалением покачал головой и улыбнулся.

– Мирский похитил их главного, – сказал он. – Похоже, он предвидел их действия и сделал первый ход.

– Какого вы мнения о Мирском?

– Ничего не могу о нем сказать как о военном, но я бы предпочел иметь дело с ним, а не с Языковым или Белозерским.