Павел Корнев - Москит. Том 2

Медик озадаченно поскрёб лоб и спросил:

– И что же – просто бегают с мечами? В двадцатом веке?

– Именно так, – подтвердил Василий Архипович и обратился ко мне: – Вахмистр Линь, есть что добавить по существу?

Неожиданно для себя я оказался в центре всеобщего внимания, но не стушевался и заявил:

– Насколько знаю, никто из девяти напавших на офицерское общежитие диверсантов не задействовал дистанционных энергетических атак… – Я выжидающе посмотрел на комиссара, а когда тот кивнул в подтверждение моего высказывания, продолжил: – Диверсанты использовали исключительно холодное и метательное оружие, при этом усиливали удары сверхъестественным образом и легко разрушали защитные силовые экраны. Совершенно точно применялась техника закрытой и открытой рук, а один из нападавших оставался на ногах после пяти пулевых ранений в корпус. Что ещё? В резонанс они не входили. Насчёт мощности ответить затрудняюсь.

– А энергетические искажения? – поинтересовался корнет-медик.

– Минимальные, – ответил я без малейших колебаний. – Потенциал они удерживают незначительный и оперируют, такое впечатление, непосредственно входящим потоком. Для уверенного распознания создаваемых ими энергетических аномалий с дистанции хотя бы в двадцать метров понадобится либо чрезвычайно высокая чувствительность, либо поисковые воздействия или сигнальные конструкции.

Это заявление никого из сослуживцев не порадовало, и все заговорили наперебой, тогда вновь проявил эрудицию Вениамин Мельник.

– Предположительно шиноби задействуют аналог нашей техники двойного вдоха, которая сводит к минимуму искажения энергетического фона при поддержании оптических иллюзий, но не защищает от обнаружения активным поиском.

Командир разведвзвода озадаченно хмыкнул.

– Получается, если макаки действительно хороши в технике заземления, мы их активным поиском не обнаружим, а искажение фона сможем засечь исключительно по вторичным признакам?

– И то если в этот момент они будут использовать оптические иллюзии и схожие техники маскировки, вроде звукового экрана, – отметил Мельник.

Дальше он взялся отвечать на вопросы операторов, а я очень плодотворно пообщался с бойцами разведвзвода, которых интересовали исключительно практические аспекты моих столкновений с диверсантами. К тому же почти все они и сами участвовали в отражении атаки на расположение пограничного корпуса, которая предшествовала налёту вражеской авиации – нашлось, о чём поговорить.

Василий Архипович обмену опытом не препятствовал и вновь взял слово уже только в самом конце собрания.

– И ещё один момент! – поднялся он на ноги, привлекая к себе внимание. – Случиться может всякое, если вдруг отобьётесь от своей части, то при выходе к любым нашим армейским подразделениями надлежит назвать свой учётный номер оператора. Сотрудники комендатур и особых отделов будут обязаны незамедлительно сообщить о вас в Новинск. Циркуляр доведён до всех заинтересованных лиц на местах, и обязателен к исполнению на всей территории республики.

На этом он постановил собрание считать закрытым; я воспользовался случаем и справился у Вениамина о технике двойного вдоха, поскольку прежде о такой слышать ещё не доводилось.

– На третьем курсе её проходят, – пояснил Мельник. – Раньше просто смысла нет, она чисто вспомогательную функцию несёт: рассеивание сверхсилы в пространстве уменьшает при создании энергетических конструкций. Неструктурированный мусор назад оттягивается, а оператор фильтром выступает.

– И в чём смысл? – озадачился я. – Неструктурированная сверхэнергия и сама по себе рассеивается!

– Недостаточно быстро, если в полную силу работает оператор шестого витка, – возразил Вениамин. – Рано или поздно помехи начинают влиять на стабильность конструкций, а это никуда не годится.

Я припомнил, как трещал воздух от разрядов статического напряжения, когда с другими курсантами упражнялся на силовых установках в училище, и кивнул. И это ещё мы – операторы восьмого-девятого витков, у прошедших инициацию на эталонном шестом мощность в разы выше.

– А делать перерывы между подходами в ожидании, пока фоновое излучение в норму придёт, чистая потеря времени, – продолжил втолковывать мне аспирант. – К тому же отдельных аудиторий на всех не напасёшься, в учебных помещениях сразу по нескольку человек занимается, вот и приходится изгаляться. Ну а ближе к концу третьего курса обычно все руку на контроле сверхсилы набивают, и эта техника ненужной становится. Она ведь никакого прироста мощности не даёт, только идёт… – Он прищёлкнул пальцами. – Рециркуляция!

– О, как! Есть о чём подумать, – озадачился я и заодно решил прояснить вопрос с жутким стариком. – Слушай, а что такое сверхрезонанс?

Вениамин озадаченно уставился на меня, пришлось пояснить:

– Да услышал тут просто.

– В институте мы этот термин больше не используем, – сказал аспирант после недолгой паузы. – А что такое сверхрезонанс, ты знаешь и сам. Первые подстройки операторов сопровождал? Вступительный инструктаж проходил?

– А-а-а! – протянул я. – Глаза начинают светиться, и всё такое? Это понятно, но каков принцип?

Вениамин Мельник пожал плечами.

– Отказывают защитные механизмы организма, сверхсила сначала выжигает нервную систему и повреждает мозг, затем разрушается тело, и энергия, высвобождаясь, сметает всё вокруг. Одно время исследовали этот процесс для расширения возможностей операторов, но в итоге проект свернули, а сам термин вышел из употребления. Теперь это критический сбой нормального течения резонанса.

– Так понимаю, есть техники для его вызова? – предположил я.

В ответ аспирант только руками развёл и улыбнулся. Не стал говорить ни да, ни нет.

По мере удаления от Зимска местность начала становиться гористой. Железная дорога то тянулась мимо поросших соснами скалистых косогоров, то пересекала по мостам узкие обмелевшие речушки. Солнце миновало зенит, но всё ещё припекало, караульные попрятались от него в тени автомобилей, только командир дежурного зенитного расчёта маячил с биноклем в руках. Я распахнул обе двери кабины грузовика и развалился на сиденье, свесив ноги и заложив за голову руки. Собирался подумать о технике двойного вдоха, но размеренный перестук колёс очень скоро убаюкал, сам не заметил, как глаза слипаться начали.

Из полудрёмы вырвали паровозные гудки. Сначала длинный, следом два коротких. И сразу кто-то заорал:

– Воздух!

Я дёрнулся, свалился с сиденья и буквально выполз из кабины на платформу, завертел головой по сторонам. В небе – никого и ничего, только суетились на платформах зенитчики, спешно занимавшие места согласно боевому распорядку.