Джек Чалкер - Властелины Срединной Тьмы

Она великолепно разбиралась в компьютерах и изучала исследования его друзей… Быть может, произошел какой-то сбой в программе? Впрочем, не исключено, что она сделала это специально, в попытке спасти часть своих знаний. Если так, то есть какая-то высшая справедливость в том, что дочь убийцы невольно передала их одной из его жертв.

А знания эти, помимо всего прочего, включали в себя и вполне реальный способ украсть космический корабль. Если его удастся использовать, это будет великолепная месть! Она погрузится в пучину невежества, а он, наоборот, обретет свободу, о которой мечтали его друзья.

В свое время дед научил Чу Ли древним приемам, позволяющим полностью управлять мыслями и на короткое время даже ввести в заблуждение компьютеры. Именно они помогали подпольщикам так долго оставаться необнаруженными, но сейчас он хотел использовать их для другой цели. Он хотел полностью изгнать ее из своего сознания, оставив лишь научные знания, навыки работы с компьютерами и некоторые известные только ей секреты. С мрачным удовлетворением Чу Ли подумал, что наконец-то сможет убить ее – хотя бы в собственной голове.

Он призвал всю свою волю и сосредоточился на Десяти Упражнениях – но впервые на его памяти эти приемы не сработали. Воспоминания девушки слегка потускнели, но она по-прежнему была здесь.

Скиммер замедлил полет и пошел на снижение. Старший пилот замахал рукой, указывая куда-то вниз.

Чу Ли вышел из транса и, заглянув через широкое ветровое стекло, едва не задохнулся от ужаса. На уединенном плато в беспорядке громоздились какие-то невысокие здания, а чуть поодаль гигантской сверкающей башней возвышался корабль.

Космос! Их высылают в космос!

Корабль стремительно приближался, закрывая собой ветровое стекло. Наконец скиммер коснулся земли, дверца открылась, лейтенант отстегнул привязные ремни и вышел наружу, прихватив с собой идентификатор. Обменявшись приветствиями с встречающими, он вставил его в соответствующий разъем на панели управления космопорта. Местный компьютер был напрямую связан с Главной Системой, но компьютер Центра произвел перекодировку записей, и теперь Сон Чин была официально зарегистрирована как Чу Ли, пятнадцати лет, рожденный в Паотине, провинции Хопе, арестованный за нелегальную деятельность и подлежащий пожизненной высылке в Экспериментальный Центр Мельхиор. От настоящего Чу Ли не осталось и следа, и в самое ближайшее время кто-то должен был поплатиться за это головой.

Заключенным было приказано выйти, и мальчики впервые смогли как следует разглядеть девушек; они выглядели подавленно и казались старше своих лет. У обеих действительно были шрамы на лице. Ужасные шрамы.

Арестантов провели к лифту, который поднял их на верхний уровень, к месту промежуточного заключения. Короткий коридор с обоих концов перекрывался прочными дверями, просматривался телекамерами и охранялся часовыми, но четыре камеры оказались всего лишь бывшими кабинетами. Никакой мебели, естественно, не имелось, за исключением отслуживших свой срок армейских тюфяков и ручных умывальников. В каждой камере стоял кувшин воды и несколько пластиковых стаканов. В туалет, единственный на всем этаже, разрешалось выходить только в сопровождении часового.

Чу Ли втолкнули в камеру вместе с одной из девушек.

– Так нельзя! – запротестовал он, но охранник лишь ухмыльнулся.

– Нам приказано держать эту парочку порознь. Вдвоем они слишком хорошо управляются с замками. Если ты уже достаточно взрослый, можешь попробовать поразвлечься, нам на это наплевать.

Дверь захлопнулась, и они остались одни. Девушка смотрела на Чу Ли, не говоря ни слова, и в глазах ее застыло загнанное выражение. Лицо ее было изуродовано двумя большими неровными шрамами.

– Не беспокойтесь, – ободряющим тоном сказал он. – У меня есть чувство чести, и я ничего не сделал бы вам, даже если бы мог.

Она слегка успокоилась.

– Что вы имеете в виду – "если бы могли"? – Голос у нее был высокий, а в произношении чувствовался крестьянский выговор.

– Мне не совсем удобно об этом говорить.

– Нет ничего такого, о чем вам было бы неудобно говорить со мной. Я потеряла все, даже честь. Перед отправкой нас.., нас отдали охранникам на два дня и две ночи.

Он не знал, что ей сказать. Наконец он выговорил:

– Вы не должны стыдиться этого, по крайней мере мне так кажется. Они сделали это против вашей воли, значит, обесчестили себя, а не вас.

На мгновение она застыла, а потом из глаз ее покатились слезы, Чу Ли растерянно шагнул к ней; она бросилась ему навстречу и зарыдала навзрыд, а он неловко держал ее в объятиях. Чу Ли был как раз в том возрасте, когда юноши только-только начинают понимать, что женщины – совсем иные существа, иные, но до странности необходимые, и впервые он обнимал девушку. Хорошо, подумал он, что она может положиться на меня; как ни жестоко обращались с нами, ей пришлось намного хуже.

Потом Чу Ли осторожно подвел ее к тюфяку, усадил и, сев рядом, стал ждать, пока она выплачется. Она цеплялась за него, как за единственную надежду, хотя они, считай, только что встретились и даже не знали имен друг друга.

Наконец она всхлипнула в последний раз и затихла, он спросил, не хочет ли она воды; она молча кивнула. Вместе с чашкой он принес ей бумажное полотенце – вытереть глаза.

Раньше она была очень хорошенькой, это было видно с первого взгляда. Не красавицей, но с приятным личиком, и от этого шрамы казались еще безобразнее. Один начинался у краешка рта и тянулся до самого уха, нелепо оттягивая губу, так что были видны два зуба; другой был больше и шел горизонтально. Багровые рубцы выделялись на гладкой коже, словно горные цепи на рельефной карте. Помогая ей вытереть слезы, Чу Ли ощутил странное волнение, и, хотя ее шрамы бросались в глаза, на какое-то время ему показалось, что это не имеет значения.

– Простите, – сказала она, шмыгая носом. – Я.., я всегда была сильной. Простите, что я позволила вам увидеть меня в таком виде.

– Не волнуйтесь, – ответил он. – Должно быть, вы действительно сильный человек, если смогли выдержать это и не сойти с ума.

– Быть может, я и сошла с ума, – печально сказала она. – Я жила в кошмаре, и вы первый мужчина, который был добр ко мне.

– Только наполовину мужчина, – возразил он, сам не подозревая, как много правды в его словах. После ее признания он чувствовал, что должен ответить ей тем же, и надеялся заронить в нее мысль, что она не одинока в своем страдании. – Охранники били меня как раз по тому месту, которое делает человека мужчиной, и хотя сейчас боли нет, я думаю, что повреждения очень серьезны. Я со стыдом говорю вам об этом.

– О! Пожалуйста, извините меня. Чу Ли сделал протестующий жест: