Джек Чалкер - Властелины Срединной Тьмы

Козодой кивнул:

– Но вы его исследовали?

– Безусловно. Внутри этой красивой оболочки под жадеитовой пластинкой находится, по сути дела, маленький компьютер, связанный с перстнем каким-то способом, о котором я могу только догадываться. К сожалению, руководство по применению утеряно, и, вне всяких сомнений, намеренно. Эта вещь стала символом главы Президиума, чей пост я сейчас занимаю, но давно уже подозревали, что она – нечто большее, чем просто символ.

– Он прекрасен, – сказал Козодой, с трудом отрывая глаза от перстня.

– Да, прекрасен, так и должно быть. Подозреваю, что наши предки, создавшие современный порядок вещей, имели некую тягу к мифологии или по крайней мере чувство юмора. Волшебные перстни власти, открывающие тайны Вселенной. Мифы и легенды о таких предметах стары, как само человечество. В те дни какой-нибудь Ясон или Синдбад отправился бы к поход за волшебными талисманами, победил злых правителей или чудовищ, которые охраняют их, и преодолел все препятствия, воздвигнутые природой, людьми или сверхъестественными силами. У нас есть все, чтобы создать новую мифологию, но будет весьма трагично, если ее предмет на деле окажется не столь значительным, каким представлялся. Я знаю, что перстни достаточно важны, чтобы попасть в разряд запретного знания, но не знаю почему. Ты расскажешь мне.

– Создатели Главной Системы отдавали себе отчет в том, что совершают нечто беспрецедентное, – начал Козодой. – И безусловно, предусмотрели возможность отключить или по крайней мере подчинить человеческой воле Главную Систему. В ядре программы заложено требование поддерживать существование перстней и заботиться о том, чтобы они всегда находились в человеческих руках. Людей, облеченных властью. Таких людей, как вы, повелитель. Она обязана сохранять в исправности соответствующий интерфейс, с тем чтобы эти люди, все пятеро, могли активировать программу перекрытия. Сами кольца – всего лишь части программного кода. Они должны быть собраны вместе и вставлены в определенном порядке, а как только это будет сделано, Главная Система станет подчиняться приказам этих пятерых.

– Исходя из других источников, я подозревал что-то в этом роде, но ты дал мне полное подтверждение. А теперь расскажи мне все, что ты помнишь из этих бумаг. Естественно, твой рассказ будет записан.

Историк принялся вспоминать – тщательно, стараясь не упускать деталей. Он сам удивлялся, как легко приходят к нему воспоминания, и подумал, что вместе с программой восстановления ему дали какой-то стимулятор памяти. Когда он окончил рассказ, Чен несколько минут просидел в задумчивом молчании и наконец очень тихо сказал:

– Я знаю, где находятся три из остальных четырех. Козодой пристально взглянул на него:

– В таком случае у вас есть все, что требуется для довольно опасной сделки, повелитель.

– Я не заключаю сделок, особенно когда дело касается таких предметов. Ты сказал, что перстни должны принадлежать людям, наделенным властью. Но по сути дела, практически любой, кому удастся каким-то образом завладеть одним из перстней, например украсть его, тем самым обретает и влияние, и власть. Руководствуясь своими смутными догадками, о которых я упоминал, я начал приготовления. Это было нелегко, и один неверный шаг мог оказаться последним даже для меня.

– Значит, вы хотите собрать перстни. Все перстни.

– Именно так. Я распустил по всему свету неясные легенды и смутные намеки. Пожалуй, каждый десятый из того ничтожного меньшинства, которое владеет грамотой, что-то об этом слышал. Я забрасывал удочки наудачу, и наконец мне попалась крупная рыба. Те, кто нашел эти записи, действовали не по моему повелению, но я по всему миру следил, не клюнет ли кто-нибудь на мою наживку. Иные достигают величия, рискуя многим, если не всем, а иные остаются овцами и не заслуживают большего.

У Козодоя упало сердце:

– Я не форель у вас на крючке.

– О, ты не прав. Почему ты прочел бумаги, зная, что это причинит тебе муки? Почему ты решил донести это знание до меня? Из чувства самосохранения? Вздор! Возможно, ты убедил в этом себя, но если бы ты и вправду руководствовался им, то никогда не осмелился бы прочесть их. Тогда почему же? Знаешь ли ты себя так же хорошо, как знаю тебя я?

Козодой хранил молчание.

– Ты пришел ко мне, – продолжал Чен, – потому что веришь, что должен существовать какой-то выход из этой сумятицы. В глубине души, на дне подсознания ты желаешь, чтобы все пять перстней воссоединились. Ты жаждешь покончить с правлением компьютеров, которое стало удавкой для человечества. Ты хочешь верить в то, что с ним можно покончить. Другие – те, что могли прийти и не пришли, – всего лишь овцы, и они либо удовлетворены существующим порядком вещей, либо страшатся последствий любых перемен, страшатся настоящей свободы. Они успокоены, ибо запуганы. Ты боялся, что сказка обернется ложью. Они же боятся, что она окажется истиной.

Козодой был в смятении, но не забывал, где он находится и что привело его сюда. Попытаться разомкнуть тиски всемогущей Системы и упорно трудиться, уповая на единственную трещину в ее монолите – благородное дело, но в том крайне маловероятном случае, если все перстни будут собраны и отыщется способ их использования, ради кого это будет сделано? Ради Ласло Чена, грезящего о мировой империи и мечтающего, по сути дела, о божественной власти? Когда-то мысль Козодоя уже прошла этот путь, и он ответил "да", однако теперь он не был настолько уверен в своей логике.

– Система ввергла человечество в застой, – сказал он вслух, – и чем дольше это продолжается, тем меньше шансов, что найдется кто-то, кто сможет положить этому конец. Не исключено, что и сейчас уже слишком поздно. Однако у нынешней системы есть и некоторые заслуги. Возможно, не будь компьютерного переворота, человечество давно бы прекратило свое существование. В определенной мере нас отбросили назад, но внутри установленных рамок мы остаемся свободными. В конце концов, мы избавились от неусыпных глаз, следящих, кто и когда идет в туалет, и даже этот наш разговор не контролируется. Компьютерам безразличны такие мелочи. Мы находимся в колее, но человечество так или иначе будет двигаться в колее – вопрос лишь, в какой. Должен признать, что существующее положение вещей мне лично не нравится, но как историк я обязан рассматривать все альтернативы.

Чен встал и принялся медленно расхаживать перед троном. Теперь он выглядел еще внушительнее.

– Мы не рабы, это правда, – согласился он. – Но знаешь, кто мы такие? Мы живые игрушки. Игрушки и подопытные животные. Наша долгая жизнь – первопричина смерти. Отбросить нас на столетия назад, рассеять среди звезд, а потом подзадорить и посмотреть, что у нас получится, – но лишь до тех пор, пока мы не делаем попыток овладеть прежними достижениями. Мы – межзвездная империя, о какой мечтали наши предки, но не мы правим ею. Мы межзвездные торговцы, торгующие людьми, умением и идеями, но вот мы двое, ты и я, сидим при свете факелов в шатре, разбитом среди богом забытой степи, а вокруг бродят верблюды; мы утопаем в море лиц, которые с каждым днем радостно становятся все более невежественными, все более бессмысленными, все более безмятежными… Подвластная мне территория больше, чем любая империя в истории человечества, но я же правлю отбросами!