Марина и Сергей Дяченко - Метаморфозы. Тетралогия

Стерх только что своей рукой написал в ее зачетке: «Отлично». Зачеты по специальности всегда дифференцированные.

А до экзамена остался ровно год.

С утра тринадцатого января первый этаж общежития был завален чемоданами и сумками. Комнаты стояли с распахнутыми настежь дверями. Первый курс разъехался еще вчера – кроме нескольких девочек, невесть зачем задержавшихся еще на день; впрочем, Сашка подозревала, что им нужно кое с кем попрощаться.

– Пока, мелкие! – напутствовал первокурсниц Захар. – До новых встреч… по ту сторону!

Третьекурсники один за другим вошли в актовый зал, и двери за ними закрылись.

Шестнадцатого января второкурсники сдавали экзамен по правоведению. Сашке попалось что-то про раздел имущества после развода. Она не помнила, как правильно делить нажитое, и что-то невнятно мямлила, сгорая от стыда. Преподавательница была недовольна, но поставила почему-то четверку.

В коридоре на подоконнике сидел Костя. Наверное, ждал, пока освободится Женя.

– Я на столе оставила зачетку, – сказала Сашка. – Заберешь потом, хорошо?

– Хорошо, – отозвался он. И, понизив голос, вдруг спросил: – Когда ты уезжаешь?

– Не знаю, – сказала Сашка. – Я еще билетов не брала. У меня сейчас мама в роддоме, неизвестно, когда ее выпишут, и я…

Костя смотрел куда-то за Сашкино плечо. Она обернулась. В десяти шагах от них, у лестницы, стоял Стерх – пепельные волосы его, на этот раз приглаженные, обрамляли серое лицо и касались воротника.

– Добрый день, Николай Валерьевич, – сказал Костя.

– Добрый день, Костенька… Саша, вы уже отвечали?

– Да, – сказала Сашка.

– Тогда идемте, есть разговор. – Горбун поманил ее длинным пальцем, и она пошла как привязанная.

Она ждала, что он поведет ее в кабинет. Но вместо этого горбун взял пальто и шляпу, велел одеться Сашке, и они вместе вышли на улицу. Был ясный день. Над Торпой куполом стояло голубое небо.

– Вы ведь еще не обедали?

– Н-нет…

– Вот и хорошо. Поздравляю вас, Саша, с успешным окончанием сессии… Нам сейчас налево. Туда, где вывеска. Там, на втором этаже, замечательный ресторан.

– У меня родился брат, – сказала она неожиданно для себя.

– Тем более есть повод для праздника.

Рестораны, столы под бархатными скатертями, швейцары и гардеробщики всегда стесняли Сашку. Их с горбуном проводили в отдельный закоулок, и Сашка сразу же забилась под окно – оттуда была видна улица, голуби на карнизе и кусочек неба.

– Вот меню, Саша. Что вы будете есть?

– Это, – Сашка наугад ткнула пальцем. – И вот это. И грибы.

Принесли закуски.

– Как вы себя чувствуете?

– Более-менее… ничего. Я хотела спросить… как там третий курс? Они… у них все в порядке, они сдали… все?

Стерх покачал головой:

– Еще не было итогового заседания экзаменационной комиссии. Ничего не могу сказать.

– Хотя бы приблизительно?

– После каникул, Саша, вы приедете и все узнаете. Экзамен прошел нервно, неровно, вот что я вам скажу. Но они молодцы… почти все. Их ждет сейчас новая жизнь, новые задачи… новые успехи… Это потрясающе интересно, Саша. Это гораздо интереснее, чем у вас теперь. Вы увидите – после переводного экзамена учеба только начинается… Ну да ладно. У вас-то теперь каникулы, вам надо отвлечься и отдохнуть. Никаких книг по специальности, никаких занятий… Никаких эмоциональных потрясений… И вот еще, Саша. На вашем месте я бы никуда не ездил.

Сашка поперхнулась ломтиком помидора.

– Я не могу! У меня ведь брат родился… Маму на днях выпишут, ей нужна помощь… И кроме того – она же меня ждет!

– Понимаю. Но – Саша… Помните, что случилось на прошлых каникулах, зимой?

– Я себя контролирую, – горячо сказала Сашка. – Гораздо лучше. И потом – ведь то был несчастный случай. В первый раз в моей жизни кого-то били… грабили… на моих глазах. Ни раньше этого не было, ни потом, надеюсь, не будет. Я за себя отвечаю!

– Нет, Сашенька, – Стерх покачал головой, – это я за вас отвечаю. Сейчас вы повзрослели, и проблемы могут быть другие… Что это у вас с ногтями?

Сашка быстро спрятала руки под стол. Когда она нервничала, ногти темнели и начинали расти с немыслимой скоростью. Дорастив на экзамене миллиметра три, сейчас они снова стали удлиняться – твердые, блестящие, похожие на хитиновые спины коричневых жуков.

Горбун потер острый подбородок.

– Саша, я ведь не буду вам приказывать. Я и не могу, если честно. Каникулы – ваше право, сессию вы сдали… Но подумайте, что скажут ваши близкие, если вы на их глазах впадете в метаморфозу.

Сашка молчала.

– Самоконтроль… конечно, вы многому научились. Но представьте: нервы, экстремальная ситуация, маленький ребенок… Я боюсь за вас. Вы слишком ценны, чтобы… вести себя легкомысленно.

– Николай Валерьевич…

– Да?

– Я уже не человек?

– А почему это для вас так важно?

Сашка подняла глаза. Стерх сидел за столом напротив, спокойный, доброжелательный. Пепельные волосы двумя параллельными линиями обрамляли бледное треугольное лицо.

– Почему для вас так важно быть именно человеком, Саша? Уж не потому ли, что другого вы просто ничего не знаете?

– Я привыкла, – Сашка потупилась.

– Вот-вот. Сила привычки в вас – необычайная, из-за этого так тяжело нам дался ваш прорыв… Но теперь дело пойдет веселее… Ого, вот и парная телятина.

Перед Сашкой оказалась на столе огромная, как поле, тарелка. Поднимался пар над озерцами белого соуса, над густыми укропными зарослями.

– Я не могу не поехать. – Сашка судорожно проглотила слюну. – Они не поймут… Особенно мама. Я ведь полгода ее не видела. И то на летних каникулах – я ведь была не совсем… Не в себе, короче. Я соскучилась! Хотя бы на несколько дней!

– На несколько дней… – Плечи Стерха опустились. – Эх, Саша, а я так надеялся вас уговорить!

Теперь он казался сокрушенным и подавленным. Сашка смутилась.

– Я… Я там нужна, понимаете?

– Понимаю… Дело ваше, Сашенька. Но я вам этого не советовал.

Она уехала не сразу. Потянула еще несколько дней, но не потому, что в кассе, как обычно, не было билетов. И не потому, что мама все еще была в роддоме, а Валентин взял отпуск. Сашке важно было убедиться: она, хотя бы внешне, походит на человека. Без перьев и коросты. Без лишних суставов. Она прекрасно понимала правоту Стерха: маме, пережившей роды, не нужна дочь, покрытая чешуей.

Она вышла из общежития, когда только начало темнеть. Протащилась с чемоданом по Сакко и Ванцетти и на автобусной остановке увидела Егора.

Споткнулась и замедлила шаг.

Егор смотрел в сторону. Будто не видел ее. А может, в самом деле не видел; рядом на утоптанном снегу стояла большая спортивная сумка.