Н. Фишер - Надежда Пятиречья

– У нас сегодня двое новеньких, – заметил отец Алексий. – И где же ты их находишь, Ася? Поведай нам, всем не терпится узнать – я не стал пересказывать твою историю своими словами.

– Ну, – Ася начала несмело, но вскоре разошлась и заговорила быстро и громко. Ее звонкий голос разносился по лесу и пугал устроившихся на ночевку птиц. – Артур – мой новый ученик, он мне сегодня очень помог, без него я бы не спасла Дениса. А Дэн… Он – доказательство моей правоты!

Все вокруг затихли, и даже священник не проронил ни слова в ответ на такую наглость.

– Помните, я только вчера рассказывала вам историю из Новейшего Завета? И были там слова про Пустоту. Что нет ни живого, ни мертвого человека на тысячи километров. Ведь даже Священные слова не утверждают, что людей нет вообще! Нет на тысячу, но, может, есть через несколько тысяч? Почти все из вас умеют читать, помните, мы наткнулись на книгу, которая гласила, что окружность Земли сорок тысяч километров? Это очень много! Не может наш маленький мирок быть единственным на такой громадной планете! Я с детства была уверена, что есть кто-то еще! Эти люди могут быть другими, не похожими на нас, но они должны существовать! И вот сегодня я встретила Дэна. Он приплыл на лодке из мира, где есть все: технологии, медицина… Нет только возможности дышать воздухом…

Она взглянула на Дэна, потом на Артура, и на секунду в глазах зажглась какая-то догадка, но вскоре она утонула в рассказе коротко стриженного гостя из другой реальности.

– Я прибыл из Лахты, – подхватил он Асин рассказ. – Если смотреть от вашей Первой реки в сторону Пустоты, как вы ее называете, то на горизонте можно увидеть голубой шпиль. Это и есть Лахта, мой мир. Уже много лет мы живем там и почти не бываем на улице – воздух губителен для моего народа, как для вас губительны Древние Дома. Во всем остальном мы с вами – одинаковые люди. Только наша медицина позволяет нам иногда выбираться из стерильного мира, откуда мы можем лишь наблюдать за вами, но не взаимодействовать. А мне всегда так хотелось общения! Хотелось вот так сидеть у костра и болтать с друзьями. Дышать вечерним воздухом и пить воду прямо из реки. Вы и представить не можете, какое это счастье. Я всегда знал, что здесь, в Пятиречье, я обрету понимающих людей. За этим я и приехал. – Он бросил полный презрения взгляд на Артура и добавил: – В моем визите нет никакой корысти, я просто мечтал очутиться здесь, среди лесов и полей. И наконец моя мечта исполнилась.

Толпа вокруг костра зашелестела, передавая друг друга отрывки только что услышанных слов. Люди поглядывали на Дэна с удивлением и не доверием, кто-то тянул малышню за руку, стремясь оттащить подальше от странного гостя, а некоторые наоборот подсаживались ближе и теперь разглядывали Дениса так пристально, словно хотели в его внешности обнаружить что-то фантастическое. Девчонки снова хихикали, сбившись в кучку, и метали в сторону Дэна все более откровенные взгляды. К сожалению или к счастью, проявить хоть малейшую инициативу они не имели права.

– Ну-ну, – процедил сквозь зубы Артур так тихо, что услышала это лишь Ася. Он поднялся, так и не задав своих вопросов, и громко произнес: – Благодарю за гостеприимство, мне пора домой, до закрытия транзитки осталось совсем немного. Боюсь, что моя дорогая учительница не оставит меня ночевать в своем доме, так что мне лучше успеть. Рад знакомству со всеми, кого не знал, и встретимся завтра в школе. – Он поднялся и едва заметно коснулся руки Аси, пылавшей от стыда.

– Ну, наконец, ушел, – выдохнул Сан Саныч, с недоверием глядя вслед удаляющемуся парню. – Жуткий тип, прям мороз по коже от его манер. Прости, Аська, что подсунул его тебе, но сама понимаешь.

– Да-да, все нормально. На уроках он ведет себя прилично.

– Ну, слава Спасителю! – Мужчина разминал ноющие к вечеру руки. – Пойду и я отдыхать, весь день в бегах.

День был слишком тяжелым и невообразимым, чтобы Асю хоть что-то продолжало удивлять, и все же чрезмерно спокойная реакция и наместника, которые должны были громче всех протестовать, на рассказ Дениса вызывала если не подозрения и вопросы, то хотя бы удивление.

Оставшись без компании главного в Заречье человека, люди расслабились и стали активнее выспрашивать у Дэна о быте, о еде, о том, как устроена жизнь. Некоторые продолжали смеяться, дивясь поразительной фантазии парня, и никак не хотели верить в истинность его слов. Но многие все же поверили. Не могли свыкнуться, хотели отрицать, но все же поверили. С уст людей, отправлявшихся спать, все чаще слетали слова о Новейшем Завете, Спасителе, Пустоте и всем том, что казалось таким привычным и правильным, а теперь ставилось под сомнение. Но вера людей Пятиречья, в особенности в сельской местности, была настолько искренней и глубокой, что многие восприняли Дениса просто как исключение, которое и должно подтверждать истину и правило.

От стайки девушек моложе Аси на пару лет отделилась одна. Рыжеволосая и самая смелая Тая всегда и во всем стремилась опередить подруг. Она почти беззастенчиво подсела к Денису и томно взглянула на него из-под светлых, но длинных ресниц. Отец Алексий подобрался и весь обратился во внимание.

– Денис, скажите, – сладко пропела Тая, – вы пришли сюда за невестой? – Подружки по другую сторону костра захихикали. – У вас закончились красивые девушки? У нас их много, вы выбрали правильное место. Красивые работящие.

Отец Алексий багровел на глазах и уже открыл рот, чтобы осадить зазнавшуюся девицу и пригрозить Новейшим Заветом, но Дэн опередил его:

– Милая девушка, у нас не принято жениться ил венчаться, чтобы вступить в близкие отношения. Не знаю, насколько вас такой вариант устроит.

– Да вы! Да как вы! – Тая захлебывалась от возмущения. – Как вы смеете! Да я! – Она вскочила, а за ней следом поднялись и покрасневшие от стыда подруги. Убегая, они даже не обернулись на костер, покатывающегося со смеху Дэна и осуждающе глядящего на него священника.

Через четверть часа у костра остались только Дэн, Ася, отец Алексий и кучка детей, мечтающих услышать все новые и новые фантастические истории о местах, в которые они и поверить-то не могли. Они были рады, что от гостя наконец отлепились взрослые девицы. Лес засыпал и окутывал Пятиречье мокрым туманом, в котором даже Белые ночи, уступавшие теперь место тьме, казались блекло-серыми.

– Расскажите, расскажите еще! – умоляли дети, неистово зевая и потирая глаза.

Дэн успел поведать, что в Лахте никто не умирает от болезней в молитве и уповании на волю Спасителя. Нет в этом идеально изолированном от улицы мире ни ветра, ни солнца. Никто не возделывает поля, не ждет дождя и не страдает от неурожая – синтетическая безвкусная еда рассчитана строго по калорийности, а каждого члена общины, как они себя называли, ежемесячно сканируют на предмет нарушений. В Лахте нет веры в Спасителя, нет даже преданий, что передают из уст в уста в Пятиречье. Никто не ходит на исповеди, а отмечают не религиозные праздники, а новые научные открытия, которые, впрочем, давно перестали совершаться. Жители Лахты с детства работают в лабораториях и изучают сложнейшие процессы, происходящие в человеческом теле. Они изучают все: воду, воздух, растения, которые удается добыть. Но сейчас технологический прогресс застопорился, и мир Лахты достиг той точки, когда жизнь – лишь наслаждение и созерцание, полное свободы действий и нравов.