Александр Чуманов - Находка

Александр Чуманов

НАХОДКА

Перекапывая грядку на садовом участке, Лева наткнулся на какой-то твердый предмет. Он чертыхнулся и стал окапывать предмет со всех сторон. Участку было уже много лет, но до сих пор каждый год хозяин извлекал из почвы массу всякого мусора и хлама, оставшегося от большой свалки. Создавалось впечатление, что все эти железяки, куски вечного полиэтилена, осколки кирпичей и старомодных унитазов, заваленные когда-то метровым слоем привозной земли, ни за что не хотели спокойно лежать на раз и навсегда отведенном им месте, а постоянно вылезали на поверхность, вроде как тоскуя о породившем их веселом и безалаберном мире.

Изрядно попотев, Лева извлек из глубины диковинный сосуд, судя по весу, пустой, судя по виду, глиняный. Сосуд был плотно укупорен пластиковой пробкой, для верности залитой чем-то вроде парафина.

Лева потряс емкость раз, прислушался, потряс снова. Нет, ничего внутри не звякнуло. Ничегошеньки. Оставалось выкинуть находку в кучу такого же мусора и продолжить прерванную работу. Но работать, честно говоря, стало лень, уже начиналась жара, а разобраться с находкой хотелось. Конечно, ничего интересного она вроде не сулила, ну, а вдруг?

И, недолго думая, Лева поддел пробку садовым ножом. Пробка выскочила довольно легко, и тотчас из горлышка повалил густой черный дым.

О таком обороте дел Лева до сих пор читал только в сказках, да и то довольно давно, и многое уже начало забываться, но тут мгновенно вспомнилось. И он, не поддавшись панике, проворно заткнул отверстие пальцем. Он чувствовал, что кто-то или, вернее, что-то щиплет, царапает небольно его палец изнутри, и торопливо обшаривал глазами землю, отыскивая закатившуюся куда-то затычку. И наконец затычка нашлась. Дым снова полез было наружу, но тут же дрожащими руками Лева снова надежно укупорил кувшин.

Потихоньку он убрал руку с пробки, готовый снова изо всех сил вдавить ее внутрь. Но пробка вроде бы и не собиралась вылезать. Видимо, если кто-то или что-то и давило на нее изнутри, то несильно. И Лева решился поставить сосуд на землю. И перевел дух.

А небольшое облачко черного дыма тем временем, поднявшись невысоко над землей и, по-видимому, остыв, упало прямо под ноги Леве. Он опасливо поднял его и увидел, что держит клок спутанных, крепких и жестких, как проволока, черных волос. Лева брезгливо отбросил его от себя подальше, хотя исследовательский инстинкт требовал, конечно же, более детального изучения. Ну, если и не спектрального анализа - где и как его проведешь, - то понюхать-то, во всяком случае, не мешало б. Но для этого не хватало мужества.

Итак, Лева понял, что нечаянно вступил в обладание укрощенным в стародавние времена сказочным джинном. И не было никаких надежд достоверно выяснить, каково главное свойство содержащегося в сосуде субъекта. В смысле добрый он или злой. Но было совершенно ясно, что джинна из его обиталища лучше всего, пожалуй, не выпускать.

Поразмыслив о случившемся и не придумав толком, что делать дальше, Лева взвалил кувшин на плечо и, стараясь шагать помягче, не спуская глаз с пробки, отнес его в сарайчик, где хранил садовый инвентарь. Там он поставил кувшин в дальний угол и тщательно замаскировал, чтобы кто-нибудь случайно не наткнулся.

Дома, в городе, Леву целую неделю мучили кошмары. Работа валилась из рук, не шла на ум. День и ночь его преследовали картины, одна страшней другой. Мерещилось, что запертому в сосуде духу удалось каким-то образом вытолкнуть ненадежную пробку и выбраться на волю. Виделось, как разъяренный здоровенный мужик в набедренной повязке, обалдев от долгожданного кислорода - или, наоборот, от плачевного состояния окружающей среды, - ломает и крушит садовый домик, построенный с таким трудом и лишениями, топчет ухоженные грядки, наносит непоправимый разор соседям, за который придется отвечать ему, Леве, кому же еще.

Едва дождавшись пятницы, Лева вечером на последней электричке помчался в сад. И в пустом темном вагоне к нему пристали пьяные хулиганы. Они, как водится, попросили закурить, а кончили тем, что разбили Леве нос и выгребли из его кошелька около четырех рублей денег, все, что было, и хорошо еще, что было так мало.

С электрички Лева бежал к саду бегом, подгоняемый справедливой жаждой отмщения. Теперь ему уже мерещились другие картины, теперь явственно виделось, как все тот же мужик в белых плавках огромными скачками мчится за электричкой, как вскакивает на подножку, как идет потом по вагонам, играя мускулами и пытливо вглядываясь в лица жмущихся по углам редких ночных пассажиров. Как отыскивает он наконец сладко дремлющих Левиных обидчиков, как вытряхивает из них деньги в сумме около четырех рублей, нет, почему около четырех, все неправедно добытые деньги вытряхивает, а заодно и самих юнцов вытряхивает из поезда на полном ходу...

Домечтав до этого места, Лева вдруг резко затормозил. И дальше пошел нормальным шагом.

"Эк, куда хватил, - подумал он, уже слегка остыв, - а кто потом за этих хулиганчиков сидеть будет? Святой или какой там дух, что ли? Нет, я буду сидеть... Так что черт с ними, с четырьмя рублями, и нос уже почти не болит, ребята еще молодые, глупые, постарше станут, небось сами со стыдом будут вспоминать сегодняшний случай. Вот ведь куда может завести человека ослепление гневом... Но что же там, однако, в саду, хоть бы домик не тронул, паразит, грядки, бог с ними!.."

Домик встретил Леву спокойными темными окнами. Лева отыскал на полке фонарик и с замирающим сердцем открыл дверь сарайчика. Древний сосуд стоял там, где он его и оставлял. Пробка была на месте.

Леву знобило, и, хотя на дворе было лето, он слегка подтопил печку, не спеша поужинал привезенными из дома припасами, выпил стопку смородиновой настойки. А потом погасил свет и лег спать. Больше он не беспокоился, что джинн вылезет из кувшина сам, без посторонней помощи. Раз тыщу лет просидел, значит, и дальше будет сидеть, если никто не помешает. И правильно, пускай сидит, зря, небось, не посадят.

"А интересно было бы хоть одним глазком посмотреть на этого великана, думал Лева, лежа в потемках. - Он, поди, выше моего домика ростом, да уж, конечно, выше, что он, мой домик. Нет, этот великан, пожалуй, даже выше двухэтажного особняка нашего начальника АХО, хотя что это я, смешно даже! Джинн наверняка с телебашню будет ростом... А может, и не будет. Нет, не будет. Выше десятого этажа вряд ли. Метров тридцать, тридцать два от силы.

А кувшин такой маленький и легкий. Даже и не верится... А может, выдумал я все сдуру? Может, нету в этом кувшине никого? Может, был, да весь вышел? Нет, вышел не весь, только кусочек бороды вышел, это я сам видел. А вдруг он там давно умер? Хоть и джинн, но ведь и ему не высидеть в тесном горшке больше определенного срока. Вдруг умер или даже наложил на себя руки от тоски. А что, очень даже запросто. Любой бы на его месте не выдержал. А к примеру, и я..."