Владимир Васильев - Проект особого значения

– Эпигенетик, – привычно поправил Лекс, подхватывая пикировку. – Слыхала, новый мир открыли?

– Кто ж не слыхал, – отозвалась секретарь. – А что?

Лекс сел на стульчик по другую сторону стола, подался к ней и с таинственным видом и соответствующим блеском в серо-зеленых глазах принялся закидывать удочки.

– Меня позвали курировать набор кадров в научный отдел подготовки экспедиции на Шестой.

– Да что ты говоришь, – ахнула Аннушка.

– Ты всегда в курсе, расскажи, кто у нас сейчас перспективный. Скажем, квантовая химия, нанокибернетика, ксенозоология, может, квантовый биолог или биомиметрик… – льстил эпигенетик как умел.

– Лекс… – вздохнула секретарь ректората. – Если б я тебя не знала, подумала бы, что ты в Ветрова решил поиграть.

– Чур меня, – делано испугался Санников. – Еще чего не хватало. Нет, Ань, я серьезно. Перспективы отличные, но нужны ребята с потенциалом, идейные и увлеченные. Или девчата.

Анна испытующе поглядела на Александра, поставила локти на стол, медленно сплела пальцы перед собой и заметила:

– Я смотрю, тебе новая работа пошла на пользу. Хорошо. Дай-ка подумать… На кафедре химии новый аспирант, Нил, как раз диссер по технологии тонких пленок пишет. Завтра… – она сверилась с расписанием. – Около половины двенадцатого до начала пары подойди. У него глазки раскосые слегка, он из Токийского отделения перевелся, сразу узнаешь. Дальше. На кафедре биологии у Юльки спроси, там вроде у них Салливан отжигает, статью недавно приволок про кремнийорганическую жизнь, видать, что-то слышал про ваш Шестой. Только на Ветрова не наткнись ненароком, с кишками съест, а узнает, зачем ты приходил. А вот с Мишкой сложно тебе будет…

– Мишка? – поднял бровь Лекс.

– Михаил Эдуардович Погосян. Ты ушел, не застал его, он тогда только-только заканчивал, душевный мальчик, и с таким профилем – орлы в Кавказском мегалополисе мрут от зависти. И нанокибернетик неплохой.

– Но? – уточнил Санников.

– Да что «но». Помнишь же, что место аспиранта в году одно, а через год после него сынишка завкаф выпускался…

– Ясно, – побарабанил пальцами по столу Лекс, опустив глаза. Он и сам в свое время закрывал глаза на перестановку аспирантов. Как своим не помочь, когда ненавязчиво намекают?

– Ясно ему, – буркнула Аннушка. – Миша скандал закатил и ушел в закат. И все свои разработки с собой забрал, а сынишка начал над проектом переделки водородного генератора работать, да девицу подхватил, женился и в Общегерманский свалил преподавать. Теперь кафедра и без аспиранта, и без перспектив. Про Мишу поспрашиваю, но я бы на твоем месте поверила скорее адскому девизу про надежду и всяких приходяще-уходящих.

– Ничего. Дело поправимое! С меня шоколадка, – подмигнул изумленной Аннушке Лекс. Она его таким живым и озорным со школьного выпускного не помнила!

С Нилом и правда не возникло особенных проблем, ни найти по скудному описанию Аннушки, ни завербовать. Молодой аспирант смешанных сибирско-японских кровей, что выражалось в невозмутимой молчаливости, азиатском разрезе глаз и по-восточному высоких скулах, едва услышав про новую экзопланету и необходимость ее изучения, не колебался ни секунды. Лекс про себя только грустно вздохнул – кто б ему такое предложение в начале научной карьеры сделал. Но и сейчас оказалось не поздно.

Кафедра биологии и старший научный сотрудник Юлька во главе аспирантов и лаборантов встретили Лекса насмешливыми подколками. Но когда узнали, куда в итоге прибило волнами судьбы эпигенетика, замолчали. А кое-кто начал смотреть с надеждой в глазах – не просто же хвастаться Санников к ним пришел, этим только их завкафедрой Ветров на всю Межпланетку славится. Воровато оглянувшись, не видно ли где оного субъекта, Лекс, воодушевленный успехом с Нилом, принялся расписывать перспективы участия в Программе. Новый мир, новые животные, растения и экосистемы, неизвестные науке, новые направления исследований – а это, на минуточку, гранты, премии, статьи и мировая известность, это не под веником у Ветрова сидеть. Но как завкафедрой биологии может испортить жизнь любому, кто проштрафился перед ним, знали все, и потому глазами сверкали, а соблазняться речами неопытного посланца не решались.

Лекс порядком выдохся, затем напрямую спросил у намеченного Аннушкой аспиранта:

– Салливан! Вы же эссе про кремнийорганику написали, я читал, очень интересное у вас предположение про инсектоподобных животных вышло. Неужто не хотите своими глазами взглянуть?

К его удивлению, ксенозоолог потупился, порозовел и принялся оправдываться как студент, который в бумажных архивах кафедры провел раскопки, нашел чью-то старую курсовую и пытается сдать заново.

– Я предпочту остаться на Земле. Насекомых боюсь, пусть лучше сюда образцы привезут, я ими тут позанимаюсь, да и слабо мне верится в то, что эти… фантазии могут воплотиться в реальной жизни.

К концу сбивчивого монолога аспиранта Лекс уверился в том, что если Салливан и писал эссе сам, то первоначальная идея определенно была не его авторства. Свою работу фантазиями не называют, даже самую невероятную по предположениям, к тому же, как известно, зачастую это самое невероятное и оказывается ближе всего к истинному положению дел.

– Попробуйте Александру Морозову найти, – посоветовала Юлька, перебив Салливана. Она уже поняла, что аспирант с кафедры никуда бежать не собирается, но помочь Санникову все-таки хотела вполне искренне. И не только ему. – Она не ксенозоолог, конечно, но человек хороший и специалист великолепный. Может, квантового биолога куда-то да пристроите?

Научно-преподавательский состав кафедры напряженно примолк, стараясь с Лексом взглядами не сталкиваться. Он хмыкнул в ответ – что-то под солнцем и луной на матушке Земле не меняется никогда, например, поведение Ветрова – и уточнил:

– И давно ее выжили всем нам знакомые лица, не будем именовать всуе?

Повисла неудобная тишина. Наконец, самый смелый, ушастый встрепанный блондинчик лет двадцати пяти, высказался:

– Месяца три назад у нас работала.

– Можете не продолжать, – вздохнул Лекс. – Кое-кто встал не с той ноги, Александра сказала полслова поперек, полдела сделала не так, как было велено – и готово.

Вихрастый блондин рьяно кивнул в подтверждение слов эпигенетика, растрепав и без того сумбурную прическу еще больше. Лекс присмотрелся внимательнее и спросил:

– А вы, батенька, над чем работаете? Как вас величать?

– Кевин, – представился смельчак. – Я… Я младший научный сотрудник.

– Понятно, – кивнул Лекс и применил принцип Тайвина. Быть до крайности честным эпигенетику потихоньку начинало нравиться. – По должности – человек науки, по сути – принеси-подай-убери-проверь. А в какой области?