Георгий Гуревич - Дель и Финия

Они уловили. Они поняли. Кинулись к несуществующему кольцу. Я показал кольцо, поднял над головой. Вот видите, я говорю по-вашему.

Повторил то же трижды, потом трижды передал им силуэт скумбрии. Поднял в руках то и другое. Подразумевал вопрос: что вам хочется — играть или кушать? И включил приём, ждал ответа.

Никаких силуэтов: кляксы, точки, чёрточки, невнятное бормотание. И тишина — пустой экран. Редкие всплески ориентировочного сигнала.

Испугал я их, что ли? Может, и испугал. Какие-то появились в бассейне фантомы, звуковые галлюцинации: эхо кольца, а кольца нет, эхо кефали, а кефали нет, она у человека в руке.

Гелий уехал, оставил мне звуковизор, но прибор больше ничего не сообщил, ничего вразумительного. Финия забилась в дальний угол, прикрыла малыша телом, и разговоров не было ни днём, ни ночью. Может быть, у них ещё другой язык был, осязательный, а может быть, не было оснований для болтовни.

— А не думаете ли вы, — сказал Борис Борисович со свойственной ему ласковой неторопливостью, — не думаете ли вы, что дельфины просто не хотят общаться с людьми?

— Почему, собственно говоря? — Я был удивлён.

— Полагают, что это бесполезно и опасно.

— Почему же опасно? Наоборот, они могли бы обеспечить безопасность своей породе. Сказали бы, что они разумные существа, их давно перестали бы убивать, делать мыло из дельфиньего жира.

Борис Борисович горько усмехнулся:

— А разве люди не убивают друг друга? Знают же, что разумные.

Гелий в волнении бегал по комнате. В голове у него роились планы.

— Если они напуганы, отойдут. Времени жалко. А если упрямятся, можно и заставить. Разлучить их, это у Мерля описано. Можно даже пугнуть: положить Деля на стол и нож показать, вот, мол, сейчас прирежем. Уж Финия-то заговорит ради сыночка.

— Гелий Николаевич, стыдитесь. Что вы предлагаете? Это контакт с разумными существами, по-вашему?

— Разумные или неразумные, ещё выяснить надо, — пробормотал Гелий, смутившись.

В самом деле, путаница с этими дельфинами. Разумны или не разумны? Общаются друг с другом, образы передают, а слов в языке нет. Может быть, язык без слов? Может быть, разум без словесного языка?

— Право, мне и самому захотелось потолковать с дельфинами. Я посмотрел бы на них, — сказал Борис Борисович лениво.

— ББ, я закажу такси и отвезу вас завтра же, — загорелся Гелий. — Будем совещаться на месте.

— Ну что вы, в такую жару. После когда-нибудь, к осени ближе. — Наш сибарит сразу пошёл на попятный.

Кажется, ничего мы не решили в тот вечер. Посоветовали мне проявлять терпение, не торопить события и ленты не жалеть. Бросать что попало в бассейн и записывать все подряд. После, на досуге что-нибудь расшифруется. Главное, не пугать призраками несуществующих вещей.

Решили мы не торопить события, а они развернулись стремительно, словно камень покатился с горы. Впрочем, для науки это привычное дело. Как было с космосом? Пятьдесят лет от Циолковского до Гагарина. А полет — полтора часа.

Конечно, читать интереснее о полёте.

Я вернулся на станцию поздно вечером. Тихий такой вечер был, парной, море рокотало что-то успокоительное, луна расстилала медные коврики на чёрном стекле. Сторож встретил меня с торжественным видом, настроился сообщить радостный сюрприз. Активисты Гелия поймали ещё одного дельфина, притащили его, он, сторож, распорядился снести в бассейн. И ждал благодарности за распорядительность.

Я обругал его самыми нехорошими словами. Чужак мог подраться с Финией, искусать малыша. Бегом помчался я к бассейну. И даже не сразу, подбегая, обратил внимание на странный каркающий голос у воды.

— Юр-ра — ноги, — хрипел он. — Ног-ги — Юр-ра.

Слова перемежались обычным дельфиньим щёлканьем и свистом.

— Юр-ра-гри. Дел-гри.

И опять торопливое возмущённое щёлканье. Я всплеснул руками. Аж затанцевал на месте. Вот это событие. Значит, Делик мой говорит и осмысленно, и даже человеческими еловами. Не попугайничает, а рассуждает, мол, Юра может говорить и я могу говорить, ничем я не хуже. И у Юры ноги… к чему ноги? Остальное я не слышал. А Финия делает ему внушение: молчи, разговаривай по-дельфиньи, как полагается воспитанному дельфину. Почему возражает? Произношение поправляет или угадал ББ: не хотят они общаться с людьми?

Возликовал я и от радости опять совершил оплошность Мне бы звукозапись включить, запастись документацией, а я кинулся к бассейну, закричал во все горло:

— Привет, друзья! Я все слышал, давайте поговорим о жизни! Юра-гри, Дел-гри, Финия-гри.

Испуганный свист, шлёпанье, бульканье. Молча глядят на меня из воды две хитроносые морды.

Добрый час убеждал я их вымолвить хотя бы одно слово. Свистят, щёлкают. Ни одного членораздельного звука. И гладил, и кормил сверх нормы, и упрашивал, и ругал. Упрямятся. Наконец уже за полночь махнул рукой и пошёл спать. И от усталости допустил вторую оплошность, не осмотрел нового дельфина. Видел, что он спит возле стенки. Спит и спит, стало быть, не дерётся, поладили с Финией Ну и хорошо, утром разберусь с ним.

А наутро выяснилось, что тот дельфин тяжело болен. Видимо, потому и поймали его пионеры Гелия, легко в руки дался. Теперь он уже и хвостом не шевелил, не всплывал сам для вдоха. Финия и Делик подпирали его снизу, чтобы он мог дышать, не захлебнулся бы. Утонувший дельфин, какой парадокс! Я быстро нырнул в бассейн и убедился, что Финия зря старается. Чужак был уже мёртв, дельфины подпирали бездыханное тело. С трудом выволок я тушу и стащил на помойку. Финия свистела мне что-то вслед, может, и жалобное. Я ещё не разобрался в её эмоциях. А у меня самого эмоций не было никаких: привезли полумёртвого чужака, навалили лишней работы. Надо было ещё воду сменить в бассейне, продезинфицировать. Полдня я возился… потом ещё полдня уговаривал Финию вымолвить хоть бы слово. Голосом уговаривал, не пустил в ход звуковизор Гелия, так испугавший их.

Зря потерял день.

На том беды не кончились. Наутро заболел Делик, видимо, заразился от чужака. Теперь Финия подныривала под него, поддерживала спиной и плавниками над водой. И меня встретила целой руладой свистов. Что-то хотела объяснить, взывала о помощи. Может быть, звуковизор что-то перевёл бы на образный язык, но я не стал тратить время на приборы. Осмотрел Деля. Он был жив ещё, но вокруг дыхала высыпал чёрный налёт, похожий на золу, — признак зловещей дельфиньей пневмонии. Вот когда я забегал. Это уж не чужак умирал, погибал мой малыш, мой собственный, моя любовь, моя надежда, первый в мире дельфинчик, назвавший меня по имени: “Юр-ра-гри”. К кому бежать за помощью? Врача звать? Ветеринара? Кажется, есть звериная лечебница в Симферополе. Но там лечат собак, кошек, коров, не дельфинов же. И как лечат от чёрной пневмонии? От неё умирали ещё питомцы Лилли. Тогда не было средства и сейчас нет. Сам думай, товарищ Кудеяров.