Владимир Шорохов - Капсула

– Сопряжение на пяти – значит, всё стабильно.

– Стрелку-то я вижу, а вот измерения – нет.

Давин взял фломастер, просунул его сквозь ячейку, но ничего не произошло.

– Ну, и?!.

– Ладно. Вырубай. Я к профессору.

– Постой-постой! – воскликнул Давин и начал судорожно наводить в своей комнате порядок.

– Профессор – свой человек, – успокоил Давина Вилей и исчез за дверью.

Час спустя открылась дверь. Профессор Уильям Батлер, не обращая никакого внимания на Давина, подошёл к столу, сел напротив прибора и стал внимательно его изучать.

– То есть свои расчёты по той формуле, которую я тебе дал, ты решил испытать на практике, верно? – спросил он и, не поворачиваясь, заглянул под щиток.

– Да, профессор. Формулу я доказал…

– Ну-ну. Самонадеянность – это прекрасно. Однако всё это необходимо перепроверить.

– Вот поэтому я и решил проверить свои расчёты на практике. Мне помог Давин. Он…

– Привет, – по-прежнему не отрываясь от прибора, произнёс профессор. – Давай запускай. А после проверим твои показатели. И то, что ты там вбил в программу.

Давин повернул тумблер и щёлкнул несколькими переключателями. Как и в прошлый раз, стрелка дёрнулась, потом упала к нулю, а после этого, дойдя до упора, вернулась к цифре пять.

– Стабильно, – с гордостью констатировал Вилей и искоса посмотрел на своего друга, тем самым предлагая и ему подтвердить результат.

– Сопряжение есть, – сказал Давин. – Четвёртое измерение определяется.

– Не спеши делать выводы. Точно этого мы пока не знаем, – отозвался профессор и, наклонив голову, стал проверять показатели приборов. – Ну хорошо. А теперь открывай программу. Поглядим, что ты там «наколдовал».

То, что профессор Уильям Батлер сразу же не встал и не ушёл, вселило в молодых людей надежду на то, что их старания не были напрасны. Правда, Давин всё ещё никак не мог понять того, что он на самом деле сделал. Ему поставили цель, и он, классный инженер, просто собрал прибор, который, по уверениям Вилея, вроде бы как подтверждал на этом самом бронзовом пятачке наличие четвёртого измерения.

…Прошло несколько месяцев.

– Козёл! Дурило! Больной на всю голову! Круглый идиот! Дубина! Тупица! – ворвавшийся в комнату Давина Вилей извергал из себя подобные ругательства несколько минут. От переизбытка чувств он не мог ответить на многократно заданный ему Давином вопрос о том, кому адресованы все вышеупомянутые «ласки».

– Это я! Я!! Я!!! – выпалил Вилей, когда, наконец, смог выплеснуть из себя всю накопившуюся боль. Замолчав, он безжизненно опустился на кровать и стал раскачиваться из стороны в сторону.

– Хорошо. Не буду спорить. Ты козёл. А теперь объясни мне, почему.

– Я ему всё показал, всё написал, всё разжевал. Даже составил инструкцию. И ты знаешь, как он поступил?

– Кто же именно? – поинтересовался Давин и, слегка отодвинув Вилея, вытащил из-под него свои конспекты.

– Профессор! Он под своим именем опубликовал статью с доказательством формулы! Но ведь доказал её я, а не он!! Я!!!

– А ты чего хотел? Ведь ты – всего лишь раб. И будешь им до тех пор, пока у тебя не появится своё собственное имя. А где Батлер его опубликовал?

– В журнале «Достижения в теоретической и математической физике». И даже меня не упомянул! А ведь я…

– Слушай, Вил. Ты взялся за доказательство этой формулы по глупости. Ты не был к этому готов. Вот и «залетел». Так Батлер поставил тебе зачёт?

Вилей кивнул.

– И мне поставил, – продолжил Давин. – Значит, сделка закрыта. Так что же ты тогда злишься?

– Потому что это несправедливо! Её никто не мог доказать. А я смог. А ты – собрал прибор. А Батлер всё это взял и присвоил себе.

– Да уж, – Давину тоже стало обидно. Ведь он столько времени провозился с этим прибором! А профессор даже не упомянул в статье их имён. – Ладно. Забей. У тебя вся жизнь впереди, и в ней – столько открытий! Столько…

– Нет, – с грустью ответил Вилей и, поднявшись с кровати, медленно вышел из комнаты.

Надо сказать, что Уильям Батлер всё же поспешил с выводами. Конечно же, формула была доказана, однако это было доказательством только лишь одной её части, а всего их было шесть. Батлер предложил Вилею взяться и за вторую, в случае успеха пообещав поставить ещё один зачёт, но юноша наотрез отказался. Профессор попробовал собственноручно перейти от первой составляющей формулы к доказательству второй, но, то ли у него не хватало на это достаточно времени, то ли он постоянно что-то упускал из зоны своего внимания, – провозившись с месяц, Батлер понял, что обидел молодого человека зря.

– Пап, неужели это так важно? – обняв отца, спросила Онора.

– Если удастся доказать все части, то мы сможем перейти от теории к испытаниям на практике. Это же…

– И что же, он совсем не хочет в этом помочь?..

После того как Вилей доказал первую часть формулы, отец Оноры профессор Батлер пригласил юношу в кафе, чтобы обсудить отдельные моменты. Именно там девушка и познакомилась с Вилеем. «А он ничего», – мелькнула у неё мысль. Буквально на следующий же день они встретились в парке. Там Онора поняла, что по уши влюбилась в этого непутёвого на вид студента.

– Может, поговоришь с ним? – профессор задал вопрос своей дочери.

– Пап…

– Хоть он и не гений, у него большие задатки. Лишь бы он только не изгадил свои мозги всякой ерундой. А то после окончания университета его ещё купит какая-нибудь корпорация – и будет он до скончания века на неё вкалывать… А сейчас, пока его голова свободна, ему обязательно нужно творить.

– Так всё это действительно очень важно? – и Онора взяла бумаги с формулами. От физики и математики девушка была далека, поэтому она с восхищением смотрела на тех, кто находил в цифрах красоту и гармонию.

– Если удастся доказать всё и в теории, и на практике, то мы сможем подтвердить наличие четвёртого измерения. Ты хоть представляешь себе, что это такое?

– Нет, пап. Но я уверена, что круто.

– Да не то слово. Это… Это…

Впрочем, Уильям Батлер пока что и сам толком не знал, к чему это всё могло привести, – ведь, в конце концов, теория – это одно, а практика – совсем другое. Увидеть четвёртое измерение человеку не дано – к факту его существования наука подошла пока только в теории. И, если вдруг действительно удастся…

Онора верила своему отцу. Конечно же, быть может, он был прав и не во всём, но она не раз видела то, как талантливые студенты, покинув своды университета, превращались в «серый планктон» – и лишь единицы продолжали свои высокие научные изыскания.

– Не сердись на него, – держа Вилея за руку, однажды вечером сказала Онора.

– Да я и не сержусь, – солгал юноша, и девушка это почувствовала, потому что его голос дрогнул.