Мария Ушакова - Последние звёзды уничтоженного мира

– Так что радуйтесь, что человек проснулся и находится в ясном уме, – подытожила врач, и направилась внутрь больницы, – До встречи!

– До встречи, – глубоко вздохнул Пётр и всё-таки смог разрушить чёрный барьер, окружавший больницу.

Внутри всё уже не было таким страшным. Вопреки ожиданиям Павлова никто не смотрел на него, как на человека, разрушившего жизнь девушки. На него вообще не смотрели. Только молодой парень на входе поинтересовался куда тот направляется и попросил надеть халат. Пётр быстро выполнил указания и побрёл по коридорам дальше. Его остановила открытая дверь, из которой доносились громкие всхлипывания.

В палате вокруг пожилой женщины, которая недавно разговаривала с Петром о том, что время расставит всё по местам, стояло пять человек. Одна женщина, что была тоже в преклонном возрасте, сидела, уткнувшись в грудь мёртвой. Остальные походили на внуков, пришедших попрощаться с бабушкой. Каждый смотрел в пол, то ли боясь, что женщина воскреснет, то ли, что смерть передаётся от взгляда к взгляду. Пётр вспомнил, что очаровательная столетняя незнакомка говорила про своего мужа, которого психолог не наблюдал в этой комнате. Павлов тряхнул головой, стараясь не забивать её мрачными воспоминаниями.

Мужчина оказался в палате Лолиты быстрее, чем рассчитывал. Он шёл медленно и тихо, всматриваясь в закрытые веки девушки. Её грудь вздымалась медленно, почти незаметно. На тумбочке всё ещё стоял букет из синих и фиолетовых цветов, которые принёс Павлов в свой последний визит. Пётр сел на маленький стул, в котором у него каким-то образом получалось спать, и коснулся тонких пальцев пациентки. Она не отреагировала. На фоне пищали датчики. Иногда после посещения больницы Пётр слышал эти высокие ноты дома и во время сна (если его можно назвать таким громким словом). Они стали частью его жизни на эти бесконечные два месяца. И сейчас к векам словно прилило раскалённое железо. Что-то такое же горячее и тяжёлое. Перед глазами всё размывалось и превращалось в едва различимые пятна. Цвет блек. Датчики затихали. Тело становилось легче, невесомей. Последние мысли были едва слышимы в сознании Петра.

– Мой бедный Пётр.

Этот бархатный ослабший голос вернул мысли Петра. Он стал представлять Лолиту. Её фиалковые глаза, смотрящие на него с нежностью и тоской. Небольшие синяки под глазами, которые уже были видны. Слабую улыбку на больном похудевшем лице. Он чувствовал холодное дыхание, исходящее из её губ, на своих щеках, будто её лицо было в нескольких сантиметрах. Наверняка она скажет, что не хочет, чтобы он видел её такой. Она всегда так говорила, когда болела. Но даже в таком виде она была по своему очаровательна. Как там говорят: красота в глазах смотрящего?

Лолита в его воображении стала шмыгать носом. В глазах скопилось целое море слёз, которое стекало красивыми ручейками по бледной коже. Звуки становились только отчётливей, и Пётр понял в чём дело. Он открыл глаза и увидел то, что представлял: заплаканная девушка с двумя блестящими иолитами.

Сердце забилось в горле. По груди будто прошёлся великан, растоптав кости и всё, что было внутри. Пётр не мог говорить. Он глотал воздух, заставляя себя поверить в то, что видел перед собой.

– Не смотри так, – Лолита повернула голову в противоположную от Петра сторону.

– Я… – выдавливал из себя каждый звук мужчина, – Так рад, что ты проснулась.

Девушка улыбнулась, но быстро убрала радостное выражение с лица. Она вытерла глаза об плечи и снова повернулась к Павлову. Его восхищённый взгляд так и не пропал, что вызвало более широкую улыбку Лолиты, которую она уже не убирала.

– Прекрати, – смущённо прошептала она, склонив кокетливо голову, – Я так хотела увидеть тебя. Боялась, что ты ушёл. Насовсем. Пока я была в коме, я видела такие ужасные сны. Мои родители спорили с тобой. Они хотели отключить меня от ИВЛ, а ты отговаривал их. Такая глупость.

Пётр кивнул. Говорить о том, что всё это – не сон, он не собирался. Пусть лучше она никогда об этом не узнает. Он готов был держать это в секрете до последнего.

– Я хотела выспаться, но не два месяца, – посмеялась Лолита, – Что ты делал это время? Рассказывай.

– Я пошёл работать к Роберту Нильсену на полставки, – наконец-то он мог поговорить с ней, услышать её голос по-настоящему, увидеть её внимательный взгляд, – Пока что я работаю с одной девочкой и, возможно, у меня скоро появиться ещё один клиент.

– Ого, – искренне удивилась девушка, но через эту эмоцию очень сильно просачивалась слабость и усталость, которую сразу увидел Пётр, – Но я не сомневалась, что вы будете работать вместе с Нильсеном.

– Он оказался именно тогда, когда нужно и там, где нужно, – разговоры с директором центра пролетели перед глазами в виде картинок, – Надеюсь, он разрешит работать по полной ставке в следующем месяце.

– Но ты же ещё учишься.

– Договорюсь с ректором университета закончить курс экстерном. Ничего нового они мне уже не дадут.

– К чему такая спешка?

Мужчина вздохнул больничный горький воздух, от которого сжались лёгкие. Он подавился, обдумывая более удачный ответ. Нельзя же сказать, что «твои родители отказались оплачивать твоё лечение, поэтому это буду делать я»?! Верно, это прозвучит ужасно и неизвестно, что будет после этих слов.

– Я хочу, – всё ещё прочищал горло психолог, – Покататься с тобой по миру.

Лолита молчала, но одна поднятая бровь говорила всё, что она думает. Пётр незаметно укусил себя за щеку в наказание за такой ответ. Нужно было ещё немного покашлять.

– Ты это сейчас серьёзно? – крепкий голос девушки наконец-то дал о себе знать, – Я прикованная к кровати, Пётр. Нет, даже не так! Я парализована!

– Поверь, я это знаю, – также уверено ответил он, – А ты уже решила всю жизнь так пролежать?

На это девушка ничего не сказала. Пётр смог произнести это с такой интонацией, что Лолита почувствовала упрёк в свою сторону. В неё будто ткнули палкой, как по спящему животному. Серьёзный взгляд мужчины сжимал тело Лолиты, пусть она его и не чувствовала.

– Мы сделаем всё, чтобы твоё тело вновь было твоим. Чтобы ты его чувствовала, – сейчас Пётр будто вернулся в свой кабинет и начинал разговор с новым пациентом, – Для учёбы я найду время, поверь мне.

– Да…

– Не смей так вздыхать, – перебил Павлов, и с каждым словом его брови опускались всё ниже и ниже, – Всё получится, если ты этого захочешь.

Он щёлкнул девушку по носу, отчего она вновь одарила его лёгкой улыбкой. Минуты разговоров давались Босстром тяжело и уже через полчаса бодрствования, она еле открывала губы. Пётр решил остаться с ней на ночь, чтобы она смогла насладиться сном. В отличие от неё, сам Павлов долго вслушивался в равномерное тихое дыхание своей возлюбленной. Ему было так хорошо слышать его, что даже сон казался не таким сладким.