Майкл Коуни - Я помню Паллахакси

– Отец, – коротко бросила она. – Держись! Мы проскочим над отмелью.

Я перестал дышать, но Чара знала, что делает, и мы влетели в эстуарий на гребне высокой волны.

– Теперь уже скоро, – сказала она. Но ошиблась. Последовал тяжёлый удар, мы резко вильнули вправо, и я решил, что лодка врезалась в дно, но она проскочила, и я отпустил парус.

– Что это было?!

– Не знаю. – Чара обернулась, чтобы посмотреть. – Там что-то плавает.

Теперь и я увидел, как раз в том месте, где изогнулся наш пузырящийся след. Какая-то тёмная штуковина, у самой поверхности воды.

– Это мёртвый лорин, – сообщил я, разглядев нечто вроде руки.

Чара развернула лодку, и её стало сносить назад. Меня охватило неприятное чувство: чем ближе мы подходили к этой штуке, тем меньше она походила на лорина.

Чара подтвердила мои подозрения.

– Мне кажется… Это стилк?

Когда мы поравнялись с утопленником, я перегнулся через борт и подтащил его багром. Труп плавал вниз лицом, на нём были тёмная рубаха и штаны. Спина трупа едва выступала из воды, и в ней зияла рана, а вокруг неё все ещё клубилось розовое облачко.

Этот человек был убит. Заколот в спину.

Я похолодел.

Не потому, что мы нашли труп.

Это не отец, сказал я себе. У него рост отца и фигура отца, но это не может быть мой отец. У отца церемониальный плащ, а на этом плаща нет.

– Переверни его, – спокойно распорядилась Чара.

Я ухватился за поясной шнурок и потянул. Труп был тяжёлый и не хотел переворачиваться. Наконец я раскрутил его, и голова повернулась, и мёртвые глаза уставились в небо.

И это был мой отец.

– Мне очень жаль, Харди, – пролепетала Чара.

Никогда я не чувствовал себя таким одиноким.

Мы привязали тело отца к лодке, и Чара медленно повела её к песчаному пляжу перед мужской деревней. Мы пристали к берегу близ рыбацких судов, развязали узел и вытащили отца из воды. Несколько рыбаков подошли и уставились на тело. Один из них захотел нам помочь, но я заорал: «Убирайся!», и он молча отступил.

– Нам понадобится помощь, Харди, чтобы погрузить тело в мотокар, – тихо сказала Чара.

– От Носса я помощи не приму!

– Но… я тоже живу в Носсе.

Я посмотрел на неё. Она была в слезах.

– Мой отец убит. Его ударили в спину.

– Ты думаешь, это сделал кто-то из нас?

– Я знаю, кто это сделал. Проклятый отморозок Кафф!

Мужчины глухо зароптали.

– Думай, что говоришь, червяк, – процедил один из них.

Я окинул взглядом враждебные лица.

– Отец поссорился с Каффом. Потом я видел Каффа на мотокаре – он ехал в сторону женской деревни. А мой отец гулял там над обрывом.

– Ты говоришь о сыне предводителя, – заметил тот же рыбак.

– Не надо так, Харди, – сказала Чара.

Явились три лорина и присели возле отца, возложив на него руки и вздыхая. Я не стал их прогонять.

– Парень должен извиниться, – сказал кто-то ещё.

– А пошёл ты к Раксу! – заорал я ему в лицо.

Тот отступил, но остальные кинулись на меня и схватили за руки. Я брыкался, но сделать ничего не мог. Я был в таком гневе, что абсолютно не чувствовал страха.

– В сарай червяка!

Меня швырнули на кучу вонючих сетей, но я тут же вскочил и расквасил нос тому, кто задержался, чтобы прочесть мне нотацию. Рыбаков было слишком много, и меня опять зашвырнули в сети.

– Проучить его надо маленько, вот что, – буркнул побитый, ощупывая нос:

Гнев мой испарился, как только я осознал ситуацию. Тут было не менее двадцати рыбаков, и многие держали дубинки для глушения рыбы, выброшенной на поверхность грума. Они толпились в дверях, разглядывая меня как опасное животное, и я впервые ощутил страх.

Вскочив, я быстро выпутался из сетей и влез по приставной лестнице на открытый чердак. Лестницу я сбросил вниз, и тут же понял, что надо было втащить её наверх. Яростные вопли слились в животный рёв, и я вспомнил о жажде крови, которая, по слухам, охватывает рыбаков во время грума.

Лестницу приставили обратно, и по ней полез какой-то дюжий рыбак. Я дал ему добраться до верху, а потом оттолкнул. Приземлился он неудачно, и злобный рёв усилился.

Принесли ещё несколько лестниц, и я уже приготовился столкнуть того, кто доберётся до меня первым, но это оказалась Чара. Она повернулась лицом к толпе.

– Прекратите!

Шум затих, и кто-то крикнул:

– Слезай оттуда, Чара!

– Хватит! Если вы рыбаки, то где же ваша гордость? Взгляните на себя, вы не лучше стаи груммеров!

Мужчины недовольно заворчали. Частично потому, что Чара была права, частично потому, что она не имела над ними власти.

– Это дело Уэйли, ему решать! – крикнула Чара.

– Правильно! Давайте его сюда! – подхватили в толпе, и настроение внезапно переменилось, жизнь моя была спасена.

– Спасибо!

– Пожалуйста, – сказала она недружелюбно, спустилась по лестнице и ушла.

Я почувствовал себя немного виноватым, но это чувство быстро сменилось скорбью, а вслед за нею вернулся гнев.

Я спустился по лестнице, и мои охранники напряглись.

– Дайте мне пройти.

– Ты должен дождаться Уэйли.

– Зачем?

– Сиди и жди.

В конце концов явилась Лонесса и коротко приказала:

– Пойдёшь со мной.

– Мы должны дождаться Уэйли, – запротестовал один из мужчин.

– Уэйли в Доме собраний.

Меня отпустили, но неохотно. По пути в Дом собраний я увидел, что тело отца уже лежит на платформе мотокара и на дорогу капает вода. В прошлый раз на этой платформе лежала сушёная рыба. Я готов был разрыдаться.

Нас ожидали Уэйли и Чара. Каффа не было. Мы с Лонессой заняли свои места. Без отца зал для совещаний казался мёртвым и пустым.

Уэйли заговорил первым.

– Я слышал, ты обвиняешь в этом убийстве моего сына Каффа.

Я молча кивнул. Чара не смотрела на меня.

– Ты молод и нетерпелив, – сказал Уэйли.

– Я знаю. Но это не меняет сути дела.

– О Кафф, мой единственный сын, – горестно пробормотал старик.

Лонесса потеряла терпение.

– Мы все скорбим о Бруно, – быстро заговорила она. – Мы почитали его как лучшего представителя Иама. Тебе будет очень трудно без отца. Но не следует винить в его смерти Каффа или ещё кого-то из Носса. Ты разумный молодой человек и можешь представить, как скажется на участи твоих сограждан подобное обвинение.

Значит, вот какую линию они избрали. Что ж, разумно.

– Речь идёт о моём отце, – напомнил я слабым голосом.

– И о моём сыне, – напомнил Уэйли.

– Ты говорил с ним?

– Да. Он все отрицает.

– Я хочу сам задать ему некоторые вопросы.

– Это ни к чему не приведёт. Он ответит то же самое.

– И ты ему веришь?

– Это мой сын, – повторил Уэйли.

– А ты, Лонесса?

– Я не знаю, как мыслят мужчины, – честно призналась она. – И не могу представить, что делалось в голове у Каффа, когда твой отец напал на него. Но если бы Кафф был женщиной… я бы сказала, он не убивал твоего отца. Однако важно другое: ты не должен высказывать свою версию в Иаме. Для вашего же собственного блага.