Игорь Филатов - Служба времени предупреждает! Шесть фантастических историй

Некоторые государства отреагировали очень быстро. Великобритания разорвала дипломатические отношения с Бразилией и ввела пограничный контроль на срочно сконструированном «детекторе правды»; Швейцария наглухо закрыла границу на въезд и заморозила самые крупные счета в своих банках; Россия отказалась от проведения Чемпионата Мира по хоккею и провела внеочередной призыв в армию. Что-то происходило в Китае – каждый день многомиллионные демонстрации. Были отменены на неопределённый срок все авиарейсы из Австралии в страны Латинской Америки и в США… Рынок лихорадило, каждый день разорялись фирмы, лопались банки. Началось несколько новых войн в Африке и на Ближнем Востоке. Только три страны сохраняли стабильность: Северная Корея, Таджикистан и Мальдивские острова, все по разным причинам.

Эпидемия разрасталась, и скоро число заболевших, по приблизительным подсчётам, должно было превысить 10% от численности населения Земли. Катастрофа была неизбежна…

3.

…Через пять лет Земля представляла собой дом, брошенный жильцами: распахнутые двери, выбитые окна; грязь и мусор на тех местах, на которых когда-то не было ни пылинки; холод запустения там, где было тепло и уютно…

Как бы мне ни хотелось в своём повествовании придумать лекарство, которое бы успешно излечило человечество и позволило бы ему лгать и процветать дальше, это противоречило бы логике и здравому смыслу. Это было бы писательской уловкой, поддавками, а я пишу серьёзно. Поэтому в моей повести всё так, как будет на самом деле, если вдруг такая болезнь нагрянет на планету – из недр ли, из океана или из космоса.

А будет война, грандиозная планетарная война без правых и виноватых, без победителей и побеждённых – Последняя Мировая. Мы уже насмотрелись таких сюжетов в фантастических фильмах, но будет гораздо страшнее, и не будет Брюса Уиллиса, который ухмыльнётся и что-нибудь придумает. Погибнут почти все. Останутся только монахи в Тибетских монастырях, индейцы в Амазонской сельве, некоторые племена в Африке из тех, что живут в самых дебрях тропического леса и остатки самых северных народов. Том Круз, Шер и с десяток миллиардеров поживут ещё в своих подземных бункерах насколько хватит пропитания… На этом всё кончится. Завершится Эпоха Технической Революции и Интернета, которую все ждали, благословляли, потом проклинали, и которая не смогла устоять перед «вирусом правды».

И вот на месте очагов цивилизации – руины и радиоактивный пепел. Мусорный ветер гуляет по пустырям, а приспособившиеся к радиации растения и немногие виды животных, прежде всего, насекомые, активно обживают отнятые когда-то у них территории…

…И словно после Потопа, постепенно начнётся новая эпоха – Второе Возрождение Человечества. Уцелевшие, а потом их потомки, а затем потомки потомков будут хранить память о Катастрофе, выработается генетическая память, и новая эпоха выберет вектором своего развития Правду. Ложь будет самым страшным преступлением. Слову будет придано значение самой Жизни. Таким образом, тезис «Вначале было Слово» получит наконец реальное воплощение. И если люди смогут закрепить парадигму развития, основанную на Правдивом Слове, а слово «ложь» проклянут и забудут, придёт тот самый Золотой Век, о котором мечтали утописты, предсказывали фантасты и пророки.

А всю предыдущую историю будут называть ПП – Первая Попытка.

4.

– Хочешь ещё риса, Сэсэг?

– Нет, спасибо, Лхаце. Зачем есть лишнее? Пойдем… Молиться пора.

Две тонкие фигурки поднялись и пошли по тропинке в гору. Когда они подходили к хижине под большой сосной, сверху, от монастыря донёсся удар гонга. Словно вздохнул кто-то огромный и невидимый. Звук коснулся склонов гор и растаял, как туман. Женщины повернулись лицом к закату, опустились на колени и замерли.

Была такая тишина, что дыхание казалось лишним, нарушающим гармонию этого величественного и строгого мира. Горы, чёрные позади и синие с золотыми изломами там, где садилось солнце, были здесь отдельной Вселенной. Ничего, что могло бы хоть на мгновенье отвлечь от гор, здесь не существовало. Любая мысль, любое чувство были как эхо, отраженное от исполинского тела гор. Поэтому и мысли, и чувства были спокойны, невозмутимы, чисты…

– Послушай, Сэсэг, а ты помнишь то время… ну, до того, как всё произошло? До войны? – спросила одна из женщин, поднимаясь и кутаясь в тёплую накидку. – Мне вчера приснилось, что я танцую на карнавале. Мне семнадцать лет, все кричат: «Ева, давай, давай!» – а я задыхаюсь от счастья. Ты бы не хотела, чтобы всё вернулось?

Сэсэг помолчала, потом покачала головой:

– Нет, Лхаце, ничего не вернётся. Что толку мечтать? Я вчера была у Рэгзендоржа, в монастыре, спросила: долго ещё ждать? Он сказал: не торопитесь, ещё рано, будет знак.

Сэсэг подошла к Лхаце, обняла её за плечи:

– Ты знаешь, когда я была Сусанной, я не понимала, как можно жить без мужчин и вина, без красивых тряпок, без того, чтоб вокруг всё вертелось… Мне всегда чего-то не хватало… А теперь мне спокойно, хорошо… И оказывается, для этого так мало нужно. Может быть, счастье именно в этом?.. Я даже не знаю, пойду ли я вниз, когда можно будет. Если останусь здесь, только об одном буду жалеть…

– О чём?

– Что никогда не увижу море… – Сэсэг потянулась и зевнула. – Какой здесь воздух! Ну что, пойдем спать…

Ночь… Ни луны, ни звезд. Душно. Тьма так черна и непроницаема, что, кажется, можно ее потрогать. Всё замерло, скованное и придавленное мраком – ни звука, ни дуновения. И все же совсем близко, во мраке, ощущается чье-то присутствие. Невозможно разглядеть, что это, но без сомнения – оно огромно и могуче. Тьма чуть дрожит от тепла его исполинского тела, а редкий, едва слышный вздох говорит о том, что оно спит.

Море! Даже невидимое, оно ни на миг не позволяет забыть о себе, потому что оно здесь – всё. Это его дыхание затянуло облаками небо, его покой поверг в оцепенение все вокруг. Теперь оно спит, но кто знает, каким оно проснется – характер его изменчив, а сила безгранична. От его настроения и прихоти зависят погода, очертания берегов, жизни и судьбы миллионов существ, обитающих в его глубинах и на побережье…

Море! В этом коротком слове величавое спокойствие и бесконечность: миллионы лет прошлого и миллионы будущего; оно хранит свои тайны и пишет свою историю, по сравнению с которой падения Рима и Сталинградская битва – ничто.

Так было всегда, и так будет…

…

Вдоль берега, у самой воды, идет человек. Лишь звук шагов да учащенное

Дыхание выдают его присутствие. Море его не замечает. Для него он не более, чем камешек, которых неисчислимо на берегу.

Человек спотыкается, что-то бормочет – идти по зыбкому песку трудно – но упрямо продолжает свой путь.