Дина Лампитт - Ускользающие тени

— Как ты, дорогая? — спросил он, тяжело дыша и отдуваясь, чего и следовало ожидать от такой тучной особы.

— Боюсь, мое здоровье в порядке, но настроение намного хуже.

— Как у всех нас, — подтвердил Сте.

Сара оглядела гостей в трауре, заполонивших Золотой зал.

— Леди Сьюзен так и не появилась.

— Да, к несчастью, и она, и мистер О’Брайен слишком бедны. Они прислали письмо, в котором выразили глубочайшее соболезнование.

— Как бы мне хотелось увидеть ее, — тоскливо проговорила Сара. — С тех пор как она вернулась из Америки, мы встречались всего дважды, хотя поддерживали постоянную переписку.

Эта переписка была одной из немногих радостей в одинокой и тягостной жизни Сары. В 1770 году Сьюзен вместе со своим привлекательным мужем ирландцем вернулась в Англию из Нью-Йорка и поселилась в Уинтерслоу, близ Солсбери, рядом со Сте и его женой Мэри, которые жили в Уинтерслоу-Хаусе. Самое худшее, что увеселительный павильон, который привлекал постоянный поток гостей и в котором Сте построил небольшой театр для спектаклей, остающихся неизменно любимым развлечением семьи, сгорел дотла в январе, подкрепляя горькую уверенность Сары в том, что 1774 год стал годом несчастий для всей семьи Фоксов. Как будто в доказательство этого появилась ужасная клевета, потом отставка Чарльза и две трагические смерти. С предчувствием того, что беды еще не закончены, она повернулась к Сте.

— Ты уже видел новый дом леди Сьюзен?

— Еще нет, но вскоре надеюсь повидать.

После пожара чета О’Брайенов перебралась в Стинсфорд, близ Дорчестера — старый поместный дом, принадлежащий леди Илчестер, матери Сьюзен.

— Напиши мне о том, как пройдет твой визит. А теперь прошу меня простить, я хотела бы пройтись прежде, чем должна буду уехать.

Возвращение в огромный дом, странно пустой и тихий после недавней смерти своих хозяина и хозяйки, вызывало ощущение, что время повернуло обратно. Осторожно, чтобы не нарушить мрачную тишину, Сара обошла дом. В Малиновой гостиной и столовой она вспомнила, как еще беспечным смешливым ребенком веселилась здесь, не подозревая о том, как страшен мир. Затем по коридору от гостиной, отданной молодежи дома, она вышла к спальням, сейчас совершенно опустевшим и молчаливым. Наконец, осмотрев все и воскресив сладкие воспоминания, Сара спустилась по главной лестнице на первый этаж.

Она не пошла в часовню, где венчалась с Чарльзом Банбери — казалось, это было лет сто назад — а вместо этого навестила кабинеты и гостиные восточного крыла, добравшись наконец до маленького кабинета, который занимала вместе с Сьюзен. Это была веселая комнатка с куполообразным расписным потолком, окном в дальнем конце и кушеткой напротив него. Окно располагалось рядом с одним из множества выходов из дома, который на ночь запирали ради безопасности. Но теперь дверь была открыта, в кабинете горел свет, и Сара бросилась на кушетку, как делала прежде. Прижав ладони к стеклу, она выглянула наружу.

Она понимала, что это невозможно, но каким-то образом подъездная аллея, отчетливо различимая прежде из окна, исчезла. И ворота Иниго Джонса, которые столь величественно возвышались в дальнем конце аллеи, непостижимым образом переместились, оказавшись почти во дворе. Более того, и это было ужасно, вокруг бродили странные люди — они разбредались по парку, столь опустевшему и изменившемуся, что он стал почти неузнаваемым.

Сара недоверчиво потерла рукой глаза, затем вновь уставилась в окно и вздрогнула от ужаса, ибо ее призрак стоял прямо по другую сторону стекла, глядя на нее. Сара не видела его последние пять лет — с того самого времени, когда она попала в снегопад и упада, что вызвало ее роды. И теперь, по прошествии такого долгого времени, женщина, следовавшая за ней по пятам с тех пор, как Сара впервые приехала в Холленд-Хаус, появилась вновь. Застыв, Сара взглянула прямо ей в глаза.

И тут же случилось небывалое: женщина улыбнулась, изогнув лукавые губы, и одновременно протянула, вперед руку. По одному этому жесту Сара поняла, что незнакомка не только знает обо всех ее несчастьях, но и не имеет ни малейшего намерения осуждать ее. Напротив, странное существо излучало дружеское сочувствие. Совершенно сбитая с толку, Сара обнаружила, что она улыбается в ответ, откликаясь на дружеский жест среди холодного и жестокого мира. Она еще сильнее прижалась к стеклу, чтобы получше разглядеть неизвестную, и женщина подалась вперед и приложила к стеклу ладони. Затем видение поблекло, как будто, затуманенное дождевыми каплями, и через секунду исчезло.

Сара опустилась на кушетку, испуганная, но почему-то уже не чувствующая страха перед своим призраком или кем бы ни была эта женщина — так ясно та дала понять, что от нее можно ждать не угроз, а только теплоты и понимания. Звук приближающихся шагов вернул Сару в настоящее время, и сознание своего собственного плачевного положения поспешило возобновить свои жестокие муки.

Как было бы хорошо, думала Сидония, если бы она встретилась с Финнаном точно такой же, какой расставалась с ним, если бы она сумела полностью забыть про Алексея, если бы вся жизнь стала хоть немного проще. Но в реальности месяцы безвозвратно проходили, а прежние теплые отношения между ними так и не восстанавливались.

«Взрослые женщины не плачут», — повторила себе Сидония и принялась размышлять, изменилось бы что-нибудь, если бы она не предприняла столь рискованное похождение за время отъезда врача. Однако, так и не придя к твердому решению, она с величайшим нежеланием завела разговор о своем проступке во время их первого совместного ужина.

— В России я познакомилась с замечательным молодым скрипачом, — начала она, надеясь, что ее голос при этом остается самым обычным.

— Да, я читал об этом в газетах, — бесстрастно ответил Финнан, совершенно сбив Сидонию с толку.

— Как ты сумел?

— Многие франкоязычные канадцы получают французские газеты. Я читал о тебе статью в «Пари-Матч».

Сидония попыталась беспечно рассмеяться.

— Если я правильно помню, именно в ней скрипача называли моим игрушечным мальчиком.

Финнан взглянул ей прямо в глаза.

— Мой французский не так хорош, но могу утверждать, что там было подобное выражение.

Равновесие было восстановлено, и Сидония сидела молча, не в силах вымолвить ни слова, понимая, что это слово, каким бы оно ни было, может навсегда все испортить. Наконец Финнан заговорил:

— На другой день я нашел в словаре слово «игрушка». Там говорится, что это «предмет для игры, пустяк, вещь приятная или забавная на вид, но не имеющая большого значения».

Сидония улыбнулась и положила ладонь ему на руку.

— Нет, он имел для меня весьма важное значение. Полагаю, для кого-нибудь он стал бы просто необходимым, но я была не тем человеком, да и нужное время еще не пришло.