Дина Лампитт - Ускользающие тени

Она прошла к алтарю, не замечая Сидонию, — музыкантша сразу поняла это. Но, когда невеста передавала букет хрупкой девушке, которой могла быть только Сьюзен, ее прекрасные глаза заметили непрошеную гостью. Невеста застыла в неподвижности, на ее лице была заметна борьба чувств, и все же, пожав плечами, она отвернулась, положив руку на локоть своего великолепного жениха, чей томный вид ничуть не изменился от нежного прикосновения Сары.

Помня, как страдал король, Сидония испытывала отчаянное, но беспомощное сочувствие к юным возлюбленным, Сара и Георг теперь были безвозвратно разлучены, у каждого из них был супруг, не только не способный полностью, понять их чувства, но и разделить присущую им страстную любовь.

Сидония повернулась, покидая брачную церемонию, желая поскорее оказаться в собственном времени и знакомом уюте квартиры. Но на этот раз вернуться оказалось трудно, и Сидония бродила по парку, слыша шум свадебного застолья, льющийся из окон особняка, до тех пор, пока не стемнело и вдалеке внезапно не послышался шум уличного движения на Кенсингтон-Хай-стрит.

Почему-то ее потрясло то, как трудно оказалось вернуться в свое время, и звук голоса Финнана, раздающийся изнутри пустой квартиры, показался таким невероятным и неожиданным, что Сидония буквально вбежала в дом, споткнувшись об огромную корзину алых роз, поставленную перед дверью. Разумеется, включился автоответчик, трубку поднимать было слишком поздно, поэтому она беспомощно стояла, слушая, как врач говорит: «Я попробую перезвонить в другой раз. Надеюсь, наконец, услышать тебя», — и связь прервалась. Взглянув на часы, Сидония с ужасом заметила, что уже шесть вечера. Затем она вспомнила о цветах и вернулась к двери, чтобы внести их, отчаянно надеясь, что цветы прислал Финнан.

На прикрепленной к букету карточке значилось: «Сожалею о своем дурном поведении. Ты простишь меня? Я по-прежнему тебя люблю. Найджел».

— Да какого черта мне нужна твоя любовь! — выкрикнула Сидония.

— В этот момент вновь зазвонил телефон, и она выключила автоответчик, торопливо сняв трубку и мельком подумав, что это Финнан еще раз решил попытать удачу;

— Да, — едва переводя дыхание, ответила она.

— Сидония? — ответил липкий голос Найджела. — Это ты?

— Конечно — досадливо проговорила она. — А кого ты ожидал услышать?

— Я не узнал твой голос — мне показалось, что ты задыхаешься. Я только хотел узнать, принесли ли цветы.

— Да, спасибо, — Сидония попыталась говорить обычным голосом. — Только, Найджел, тебе не следовало посылать их.

— Нет, я был просто обязан — я вел себя отвратительно. Но я хочу вернуть тебя, я тебя все еще люблю. Давай вновь начнем встречаться.

— Мне противно твое благодушие. Нет, нет и нет! Наши отношения кончены навсегда, Найджел.

С этими словами она повесила трубку. Но телефон зазвонил вновь почти сразу, и Сидония включила автоответчик.

— Так просто я не сдамся, — проговорил голос Найджела. — Я все так же люблю тебя и ничего не могу с собой поделать. Я верну тебя во что бы то ни стало, Сидония.

Послышался щелчок и короткие гудки — он повесил трубку. Перемотав пленку, Сидония с ужасом поняла, что сообщение Найджела при записи стерло сообщение Финнана. И хотя она сразу же включила воспроизведение, но смогла услышать только последние несколько слов врача: «…надеюсь, наконец, услышать тебя».

Черт бы тебя побрал, Найджел, с досадой подумала она и, присев к столу, принялась за письмо в Финнану.

Но странные впечатления сегодняшнего дня утомили ее больше, чем предполагала Сидония, поэтому она просто сидела, уставившись на чистый лист бумаги. Где-то на другом уровне времени Сара Леннокс, вероятно, уехала в свадебное путешествие с красавцем Банбери. Где-то она проводила брачную ночь с мужчиной, которого выбрала вместо короля. Уже зная, к чему привел такой выбор, Сидония тяжело вздохнула.

— Что это было? — внезапно спросила Сара.

— Что? — удивился Чарльз, бледное лицо которого виднелось среди подушек, а батистовая ночная рубашка делала его еще белее.

— Кто-то вздохнул здесь, в комнате. Я слышала.

— Что за вздор! Ложись.

Они все еще были в Холленд-Хаусе: свадебное пиршество затянулось до поздней ночи, и выезд в Суффолк пришлось отложить. Но, чтобы компенсировать эту досадную неожиданность, молодой паре была отведена самая величественная комната, в которой обычно останавливался герцог Ричмондский, с огромной постелью, поспешно украшенной цветами перед брачной ночью.

— Вы уверены, что это не вы вздохнули?

— Я не слышал никаких вздохов, Сара, — просто пролетел ветер.

— Как мило вы говорите! — ответила она и бросилась в постель, разметав по подушке распущенные черные волосы, и прижавшись к груди мужа.

Он обнял ее и поцеловал вяло и без особой охоты, а затем без любви, без страсти исполнил супружеский долг, который был совсем не похож на то, что происходило между королем и Сарой, хотя в то время оба они были невинны.

При слабом свете свечи Сара разглядывала своего мужа, чье лицо при тусклом освещении казалось еще более изящным. За всю жизнь она еще не испытывала такого разочарования. Ее французский маркиз оказался холоден как рыба, его не возбуждала даже ее невероятная красота. Небрежное соитие, которое она только что испытала, наполнило ее негодованием. Сара уныло думала, что теперь на все предстоящие годы она связана с мужчиной, внешняя привлекательность которого скрывает душу, лишенную огня.

Это было настоящим откровением, подобным сну, ставшему явью: весенний Париж, несомненно, был самым прекрасным городом на земле. Для Сары, которая никогда прежде не бывала в столице Франции, упоительными казались сами уличные ароматы. Корзины цветов на площадях, запах теплого хлеба из булочных, влажные улицы — все создавало неповторимый аромат, который казался ей самой сущностью французской метрополии. И этот фамильный визит — ибо жена Банбери находилась в Париже вместе с сестрами Кэролайн и Луизой и своими двумя старшими племянниками Сте и Чарльзом Джеймсом, а также неугомонным другом последнего — был и приятным, и забавным. Ни одно из времяпрепровождений не казалось Саре лучшим, нежели прогулки в саду Тиволи, меньшем по размеру, чем Вокс-Холл, но куда более интересном, где можно было просидеть целый день, наблюдая, как мимо проходят элегантные мужчины, прекрасные дамы, уличные потаскушки и прачки, хлыщи и сплетники, беспокойно выставляя плечо вперед и пробиваясь через обычное дневное шествие.

— Разве это не прелесть? — обратилась Сара к Сте, и тот с энтузиазмом кивнул в ответ.

Теперь ему было уже двадцать лет, ибо Сте родился на пять дней раньше Сары, но, к сожалению, он не унаследовал ни одной фамильной черты со стороны своей тети. Сте выглядел поразительно похожим на мистера Фокса — грузным и широколицым. Однако в отличие от своего отца он был слегка глуховат и поэтому сторонился незнакомого общества, а в его характере уже в этом возрасте было заметно проявление некоторых слабостей.