Андрей Лазарчук - Путь побежденных

– Март, – повторяла Венета, – Март, Март… Я никак не могу привыкнуть к твоему новому имени. Слушай, какая пошлятина: молодая жена пожилого бизнесмена убегает от мужа с модным столичным художником. Фи!

– Жуткий скандал, – сказал Март.

– Какой пример мы подаем молодому поколению?

– Развратный.

– Где же наша нравственность и чистота?

– Действительно – где?

– Знаешь, – сказала Венета, становясь вдруг серьезной, – я раньше все время считала, что поступаю дурно; а теперь мне кажется, что это самый праведный поступок в моей жизни и что все грехи свои я вчера искупила…

В холле отеля Марта окликнул портье. Какой-то человек, не назвавший себя, приходил трижды и наконец оставил записку:

«Срочно позвоните мне или зайдите. Л.П.» Слово «срочно» было жирно подчеркнуто. Кроме того, пришла длинная телеграмма от Ассоциации с оплаченным ответом. Марту предлагалось в самые сжатые сроки заканчивать работу, чтобы принять участие в оформлении нового Клуба ветеранов в столице. Об этом следовало подумать, ветераны очень хорошо платили. Март посадил Венету за столик и пошел к автомату звонить Петцеру. Петцер взял трубку сразу.

– Добрый вечер, Леопольд, – сказал Март.

– Слава богу, Март, – сказал Петцер, и в голосе его прозвучало что-то такое – такое вдруг теплое, что даже через телефонные искажения донеслось это тепло, и сам он, засмущавшись, заворчал:

– Ну что за манера у наших художников, пропадают без следа, хоть бы предупредил, что ли…

– Случилось что-нибудь? – понял Март.

– Случилось… Утром в междугородном автобусе взорвали бомбу. Такая каша… Андрис сейчас там.

– П-понятно… – процедил Март.

– Ты откуда звонишь?

– Из отеля.

– Тогда я выезжаю – и поужинаем. Подождешь?

– Давай.

Столик был уже накрыт, и Венета, не дождавшись, уплетала бифштекс.

– Этот портье здесь давно? – шепотом спросила она.

– Нет, – покачал головой Март. – Дня три-четыре.

– Это он стрелял в Минга, – сказала Венета.

Март непроизвольно оглянулся.

– Все понятно, – сказал он. – Это засада на Шерхана. Он где-то здесь. Сегодня взорвали бомбу в автобусе.

– Много убитых?

– Не знаю.

– Сволочь какая.

Они пообедали и взяли мороженое, чтобы не скучно было ждать Петцера. Он появился минут через двадцать с букетом роз.

– Мадам! – обратился он к Венете. – Же ву при…

– Что это значит, Леопольд? – спросил Март, но Петцер на него никак не отозвался, даже не посмотрел.

Венета элегантно подала ему руку, и Петцер не менее элегантно прикоснулся к ней губами и завел глаза.

– Оказывается, про вас болтает весь город, – сказал он, присаживаясь. – Жаль, я не прислушивался. Такой смелый адюльтер в наших краях впервые. Почти парижский шик.

– Доктор, – сказала Венета, – не надо пошлить. Просто порадуйтесь за нас, и все.

– Простите ради бога! Видите ли, я был очень встревожен за Марта и теперь, кажется, чуть-чуть перехлестываю…

– Кстати, интересная новость для вас. Новый портье – «конторщик».

– Ого! – присвистнул Петцер. – А я ему дал на чай. Ладно, это надо учесть.

– Много дали? – спросила Венета.

– Динар.

– Переплатили.

– Добавь еще, – сказал Март. – Глядишь, и зачтется когда-нибудь.

Больше о серьезном не говорили. Петцер был в ударе – как понял Март, из-за каких-то своих удач, – Март с Венетой находились в настроении совершенно радужном, потом к ним подсел Белью и принялся рассказывать анекдоты из практики, а уж совсем под закрытие появился Тригас.

Он остановился у входа, и Март помахал ему рукой, Тригас тоже помахал ему, но пошел к бару и с ходу опрокинул в рот рюмку горькой. Только тогда подошел к столику и сел. Он был пьян.

– Ты где пропадал? – спросил Март.

– Тут рядом. Еще один городок. Исполнял… Март, представь меня своей даме.

– Рекомендую: Юхан Абрахамсон, свободный художник. Откликается на кличку Тригас. Юхан, это Венета.

– Сударыня, я не решаюсь вас поздравить, через несколько дней вы поймете почему. Он хороший малый, этот Март, но страшно скучен.

– Зато не говорю гадостей. Так что ты делал?

– Портрет кормильца. В рост и с орденами. Теперь как помету наелся. Надо пить и пить, пока не пройдет. Пойду пить. Извините.

Он поплелся к стойке. Там уже стоял полицмейстер, тоже с рюмкой. Он смотрел на них, но не подходил. Потом он допил и ушел. Марту показалось, что он был очень бледен. Через несколько минут откланялся Петцер. Белью повеселил их еще немного и незаметно исчез.

Март попросил официанта завернуть что-нибудь из еды, бутербродов каких-нибудь, что ли, тот ушел и возвратился с объемистым пакетом. Март расплатился, и они тихонько прошли мимо Тригаса. Тригас прилип к стойке и ничего вокруг не замечал. Те дни, что были после, так и остались навсегда самыми безмятежными в жизни Марта… Они пересказывали свои жизни день за днем, надеясь, что воспоминания каждого, становясь воспоминаниями обоих, заполнят пролегшую между ними двенадцатилетнюю пропасть, и пропасть эта, такая бездонная поначалу, действительно заполнялась, им не хватало дня, чтобы наговориться, и они прихватывали ночи. Никто не докучал им в те дни. Тригас ушел в мрачный запой, у Петцера и полицмейстера были, видимо, свои дела, Петцер как-то при встрече сказал: «Пока все спокойно», и Март очень на это рассчитывал, да и вообще он старался не попадаться никому на глаза, даже редкие появления господина мэра заставляли его подбираться и настораживаться. Он торопился закончить работу и работал подолгу, иногда пренебрегая осторожностью, и однажды случилось то, что должно было случиться рано или поздно, тем более что при Венете было неловко слишком уж откровенно халтурить: он засветился. Это произошло на тридцатый день. Перед этим Март полностью закончил обе боковые стены: получилось неплохо, лучше, чем можно было ожидать. Оставалась торцевая, на нее чудесно падал свет, и жаль было это не использовать, а заготовка была, если честно, дрянновата – примитивно и в одной плоскости, и без какой бы то ни было мысли… Март вовремя почувствовал, что его понесло, и мог бы остановиться, переждать, но рядом была Венета. Днем это было почти безопасно, Венета тут же закрыла зал на ключ, на улице вовсю палило солнце, но Март без передышки проработал весь день и не закончил еще, стало смеркаться, и кто-то посторонний мог увидеть свет… Трудно было гасить себя, не доведя дело до конца, но и раньше Марту приходилось поступать так, да и Венета знала, как можно помочь: обтирала водой лицо, руки, шептала на ухо, тихонько отбирала кисти… Наконец все прошло. Он посмотрел на стену. Не было там никакой стены. Порывом ветра взметнуло легкий занавес, а дальше – дальше ослепительной белизны дюны, местами поросшие кустарником, и туда, в дюны, уходили люди. Им было весело идти, поэтому они шли, смеясь, и кто-то оборачивался, и кто-то взмахом руки приглашал за собой, они растянулись длинной цепочкой, и передние были уже едва видны; где-то рядом вздыхало море или большая река, оттуда дул свежий ветер, и небо стало именно такое – как над морем. Только то, куда они шли, надо было еще сделать. Март не знал, что у него получится, но знал, что сделает это обязательно…