Павел Шушканов - Линия обесточена

Но страх и сомнения пропали, едва мы поднялись на скалу. Я не сразу понял куда показывает Марк, потом присмотрелся. Там, где озеро касалось скал темнело русло непостоянной реки, одной из тех, которые журчали бурными потоками во время дождей и совершенно пересыхали к сезону засухи. Широкими ярусами спускались к озеру размытые террасы, а в десятке прыжков от глади озера поблескивал котлован с подсыхающей лужей. Нечто странное торчало из котлована, наполовину зарытое в песок – конус, соединенный короткой трубкой с чем-то массивным, погруженным в дюну. Я никогда не видел ничего подобного.

– Видали! – Марк гордо взмахнул рукой, словно эта штука далеко внизу принадлежала ему.

– Что это? – спросил я.

– Это старый космический корабль.

***

Интересно, если опустить перчатку в жидкий этан, что будет? Папа говорил, что будет очень больно, но сам, скорее всего, никогда не пробовал. Впрочем, я ему верю. Особенно сейчас, когда мы аккуратными прыжками спускаемся в глубь котлована, а под нами блестит черной лужей холодный жидкий газ. Марк спускается первым. Мы то теряем его в желтой туманной дымке, то снова видим темный силуэт. Контур огромного корабля медленно выплывает из тумана, волной заползшего сюда с берега озера.

На Титане много заброшенных кораблей. Есть старые автоматы, давно изъеденные временем и ливнями, покоящиеся на дне морей зонды и упавшие в пески огромных пустынь спутники. Есть искалеченные ракеты, пострадавшие при взлете или посадке, вроде той, на которой разбился, но выжил пилот Тороп. Я видел из снимки, но ничего подобного тому, что лежало под нами не встречал. Чем ниже мы спускались, тем более огромным казался древний корабль.

– Осторожнее, тут скользко, – заявил Марк, едва его ноги коснулись холодного металла, отозвавшегося глухим стуком.

– Как ты его нашел?

Марк не ответил. Он ловко балансировал на вершине конуса раскинув руки и мелкими скачками спускаясь по нему вниз.

– Тут пустота была, – пояснил Лешка, – а ливни ее подмыли и грунт обвалился вниз. Потом озеро поднялось и смыло песок, ушло, а котлован остался. И эта штука тоже.

– А ты откуда знаешь?

– Марк рассказал.

Мы стояли на краю огромной пробоины, зияющей в корпусе, а громада корабля простиралась под нами бурым холмом. Марк достал из сумки термос и сунул трубку под маску. Вокруг висела тишина, такая же постоянная, как оранжевый туман над озером. Папа рассказывал, что высоко в облаках бушуют сильные ветры, а тут лишь изредка легкая рябь пробегает по глади озера. Когда папа привезет мне из рейса фотоаппарат, я займусь фотографией, буду охотиться за этими барашками на озере, за радугой после дождей, линзовидными облаками, скользящими по пустыне. Жаль сейчас его нет, сфотографировать эту махину, до которой даже дотрагиваться страшно.

– Я много слышал о таких кораблях, от отца, – сказал Марк, включая фонарик. Свет скользнул по ржаво-бурой обшивке, выхватил из сумрака рваные края огромной дыры в казавшемся несокрушимо прочным корпусе. Свет утонул в темноте внутренностей огромной ракеты. Он присел, свесил ноги в глубину корабля, Лешка последовал за ним.

Я постоял на краю, оглянулся на озеро, над которым сгущался оранжевый туман. Он висел низко и стелился над темной поверхностью, казался живым – огромной амебой, неспешно переползающей от берега к берегу, вытягивающей огромные липкие ложноножки. Казалось, что в полной тишине слышно его шуршание по мелкому песку. Мне нравилось думать о нем как о живом. А вот корабль меня пугал, но не так как Лешку. Было видно, что Лешка боялся его до ужаса. Да и мне казалось, что сейчас вынырнут скользкие щупальца из недр старой ракеты, обхватят наши тела и утянут в неизвестность. Темнота под ногами пульсировала, сгущалась, всматривалась. В ней не было привычного тумана, туда не проникали рассеянные лучи далекого Солнца. Я аккуратно присел на край, поджал одну ногу под себя.

– Будет наше новое место, – сказал Марк.

– А чем старое было плохим?

Старое место было на вершине холма у дома Марка, мы также долго сидели там на краю, прежде чем прыгнуть вниз.

– Слышали о Пустынном глашатае? – спросил Марк вместо ответа. – Конечно нет, чего я спрашиваю. Это же не в нашем городке случилось, а на Море Кракена, – он выдержал паузу и вздохнув продолжил. – Несколько дней назад геолог возвращался со станции на южном берегу. До заката оставалось еще часов шесть-семь, а батареи почти сели и в темноте он точно доехать бы не смог. Ему следовало выехать раньше, но какие-то неполадки с насосом заставили задержаться почти до заката. Он гнал изо всех сил, поскольку становилось все темнее и небо было такое темно-оранжевое как последние часы перед закатом – ну вы знаете. Он на секунду взглянул на приборы, проверить насколько еще хватит батарей, а потом вдруг увидел темный силуэт на дороге, которые едва не угодил под гусеницы. Это был человек в темном костюме, но без капюшона и маски. Геолог едва затормозил, обернулся, но, когда рассеялась пыль, на обочине никого не было. И нигде вокруг. Только тень протянулась через дорогу – тень человека, которого не было видно, и она указывала налево, на юго-запад. Геолог очень испугался. Он рванул с места и ехал много часов, иногда оглядываясь назад, но там никого не было. Зато впереди вырастала скала. Сначала она была бесформенной, но чем ближе он подъезжал, тем отчетливее видел, что это силуэт человека, который указывает рукой в сторону от дороги на северо-запад. Скала почти нависла над ним, хотя он точно помнил, что никаких скал на этой дороге на побережье никогда не было. Он пытался объехать ее по стороны моря, но скала словно перемещалась, отрезая ему путь. И тогда он направился в другую сторону, дальше от моря, но через километр остановился. Скалы не было, а от моря через дорогу на запад тянулся провал – подмыло пещеры, и грунт провалился с частью дороги. Он бы не увидел этого в сумраке на такой скорости и оказался бы вместе с вездеходом на дне. Если бы не Пустынный глашатай.

Марк затих. В наступившей тишине стало неуютно. Казалось, что вот-вот из мрака под нами раздастся тихий голос, вой, скрежет – то, чего не должно быть.

– Расскажи еще что-нибудь, – заворочался Лешка.

– А тебе мало, – усмехнулся Марк.

– Когда, говоришь, это было? – спросил я. – Моя мама была позапрошлым днем в том поселке и ничего подобного не слышала.

– Так они ей и рассказали, – буркнул Марк. – Если хочешь знать, что про Пустынного глашатая вообще говорить нельзя. Иначе удачи не будет, перестанет помогать. А если встретишь его в пустыне, значит тебе и правда смерть грозит, нельзя не прислушаться. Только близко подходить не нужно к нему.

– Это еще почему? – спросил Лешка.