Константин Образцов - Единая теория всего

Со двора доносились крики и гомон. Лев Львович стоял неподвижно и таращился на незнакомцев. Женщина вдруг улыбнулась и подмигнула ему, чем привела в еще больший ужас, если только это было возможно. Мужчина посмотрел на часы – у него большие, массивные часы были на запястье, – кажется, подвел стрелки, а потом они молча повернулись и стали спускаться по лестнице.

– Я инстинктивно пустился за ними следом. Не знаю, что я хотел сделать – догнать, задержать… Они меня опередили на пару лестничных маршей, свернули за угол – и тут смотрю, мне навстречу мчится Сережа, запыхался весь и пробежал мимо меня наверх. Я бегом вниз – никого. Выскочил во двор, осмотрелся – только наши вокруг, а этих двоих и след простыл. Все.

Он замолчал.

– Почему сразу не сообщили?

Лев Львович развел руками.

– А что сообщить? Никто, кроме меня, их не видел. Да я и сам не уверен, видел кого-нибудь или нет. Я же отдыхаю уже две недели, вот и подумал… ну, мало ли… примерещилось.

– Ладно. Есть бумага и ручка?

Он встал, вышел из кухни и вернулся с форматным листом бумаги и остро заточенным карандашом.

– Вот.

Я написал несколько слов и цифр, отдал ему листок и сказал:

– Завтра жду вас с утра у себя в управлении. Здесь время, адрес и телефон. Пропуск будет на проходной. И постарайтесь сегодня не слишком сильно отдыхать.

Лев Львович понуро смотрел на лист бумаги, который заметно дрожал у него в руке. Потом вздохнул и обреченно спросил:

– Меня теперь привлекут?

– За что же? – удивился я.

– Ну, за то, что не сообщил… не просигнализировал…

– Бросьте, Лев Львович, что за глупости! Честно говоря, на вашем месте мало кто рассказал бы о случившемся, – великодушно успокоил я. – Просто показания зафиксируем под протокол, а потом фоторобот составим этих ваших «артистки» и «американца». Ну и альбомы с фотокарточками посмотрите, вдруг узнаете их. Кстати, не в курсе, где Ядвига Ильинична? Я к ней заходил, а ее дома нет.

Приободрившийся Лев Львович взглянул на часы и ответил:

– Так она в это время с собачкой гуляет. У нее пуделек, маленький такой. В саду Дзержинского, тут, рядом.

Я поблагодарил и ушел, на прощание еще раз убедительно попросив выйти из отпуска хотя бы на один завтрашний день. Он пообещал, но без особой уверенности в голосе.

В саду Дзержинского среди живописных старых деревьев и очаровательных ландшафтов из заросших кувшинками узких проток прохаживались по дорожкам молодые мамы с колясками и бабушки присматривали за внуками, возившимися в мокром песке у пруда и ковырявшими прутьями тину. На маленьком изогнутом мостике с ажурными перилами стояла, обнявшись, молодая пара и смотрела в счастливое будущее. У старинной деревянной купеческой дачи в глубине сада старушки бросали хлебный мякиш сизым голубям и отважным взъерошенным воробьям. На лавочке у памятника железному основателю ВЧК расположились за шахматами двое пенсионеров, поблизости маялся мальчик лет шести, катал на веревочке большой пластмассовый самосвал и поглядывал на увлеченного шахматами деда.

Ядвигу Ильиничну я увидел издалека: она стояла у постамента, сама похожая на строгое изваяние в черных одеждах, а по зеленым газонам вокруг носился стремительными кругами маленький персиковый пудель, распугивая недоумевающих голубей. Я подошел ближе. Песик заметил меня и стрелой устремился навстречу. Ядвига Ильинична проследила за пуделем взглядом и тоже увидела меня. Я улыбнулся и помахал рукой. Она беспокойно задвигалась и возгласила:

– Пополь! Пополь!

Пудель подбежал ко мне и заплясал рядом, раскрыв пасть в восторженной собачьей улыбке, вывалив язык и напрыгивая перепачканными лапами на штанины.

– Пополь! Отойди от милиционера, мы уходим!

Я подхватил песика одной рукой и не спеша направился к Ядвиге Ильиничне. Она нервно переминалась с ноги на ногу и стискивала в руках поводок. Ополоумевший от восторга пудель изворачивался и пытался лизнуть меня в нос.

– Здравствуйте, Ядвига Ильинична! Куда это вы так заспешили?

– И вам не хворать. У нас закончилось время прогулки, а у Пополя – режим. Ему пора обедать и спать.

Она защелкнула карабин поводка и опустила песика на землю. Он немедленно запрыгал вокруг, крутанулся, оплел поводком ноги хозяйке и запутался сам.

– Ах, да перестань же егозить, несносное создание! – Ядвига Ильинична с трудом присела, насколько позволяли возраст, юбка и собственное достоинство, и принялась высвобождать себя и Пополя из пут. Я решил воспользоваться моментом и тоже опустился рядом на корточки.

– Ядвига Ильинична, – начал я с мягкой укоризной, – а что же вы не рассказали, что видели в доме посторонних?

– Каких еще посторонних? – раздраженно спросила она, совладала наконец с поводком и поднялась. – Единственными посторонними в нашем доме в ночь смерти Бори были милиционеры, уж простите меня за прямоту. И я все еще тогда рассказала, причем неоднократно, и вам – в том числе.

– Значит, добавить вам нечего? – произнес я профессиональным задумчивым тоном, словно мысленно определяясь со статьей Уголовного кодекса, по которой непременно привлеку вздумавшего упрямиться свидетеля.

– Абсолютно нет.

– А вот сосед ваш, Лев Львович, кое-что все-таки вспомнил.

– Господи, нашли кого слушать! Леве скоро будет трудно вспомнить, как его звать. Если у вас ко мне все, мы пойдем. Пополь хочет домой.

Песик действительно натягивал поводок, скреб лапами землю, азартно хрипел и упирался, как единственный в связке бурлак, пытающийся сдвинуть с места груженую баржу.

– Давайте я вас провожу, мне все равно в сторону метро.

– Извольте, – недружелюбно согласилась Ядвига Ильинична, и мы тронулись в путь, держась друг от друга на неприязненном расстоянии, как поссорившиеся супруги.

– Послушайте, – я не сдавался, – речь идет о лицах, подозреваемых в совершении тяжкого преступления и, возможно, причастных к смерти Бориса Рубинчика. Вы уверены, что ничего не хотите мне сообщить?

– Боже мой, вы об этом! – воскликнула Ядвига Ильинична. – Так я уже все сообщила куда следует.

– Куда же?

– В Комитет государственной безопасности, – веско ответила Ядвига Ильинична.

Это был неожиданный поворот.

– Что вы им сообщили? – спросил я, чувствуя, как глупо прозвучал мой вопрос.

– Это невыносимо! Вы с ума меня хотите свести? О лицах, подозреваемых и причастных, как вы соблаговолили выразиться. Вот о ком!

И Ядвига Ильинична сердито ткнула пальцем в газетный стенд на стене, где красовалась комитетская ориентировка: фотография исчезнувшего ученого Саввы Ильинского и фоторобот молодой девушки с распахнутыми по-детски глазами.

– Вы видели их двоих? – быстро спросил я.