Николай Панов - Судороги

Стэлла пожала плечами.

– А медики? – спросила Анна.

– А что медики? – ответила Стэлла – Они-то тут при чем? Они делают свое дело. То, чему их научили. Вот и все!

– Значит, в здоровье они не разбираются! – констатировал Алексей, глядя на лежавшего с температурой малыша.

– Упаси тебя, Вселенная! – ответила Стэлла. – Конечно нет! Еще Лия об этом всегда говорила. Да, спасти жизнь они, в принципе, могут благодаря новым технологиям, но вот узнать причину так называемой «болезни», то есть, где сокрыта ее первопричина, увы! Не их профиль! Вот и залечивают антибиотиками до судорог! И сердце после них уже не работает так, как должно! Вот так!

– Значит, он здоров, – произнесла Анна, тоже поглядывая на малыша.

– Как бык! – ответила Стэлла. – Вернее, как маленький теленочек. Сладенький и маленький. К вечеру, как температура сойдет, покормлю его.

– А прикормы какие будешь использовать? – спросил Алексей.

– Да уж точно не йогуртами кормить буду, – ответила Стэлла. – Мало разве здоровой пищи? А всякой навороченной гадости ему не надо.

Так шли дни. Стэлла сделалась настоящей мамой. Степке исполнилось уже полтора года, когда в семье прибавилось. Анна родила девочку. К тому времени Степка сам отошел от груди. Стэлла только вздыхала.

– Да, – говорила она, – растут детки.

Анна тоже нет-нет, да пускала слезу. Она прекрасно понимала чувства дочери. Груди Стэллы после кормления слегка обвисли. Но это обстоятельство нисколько не смущало Стэллу. Ведь она самая настоящая мама! А нынешняя форма грудей только свидетельствует о том.

Как только братик отошел от груди, Стэллу вновь охватило неосознанное чувство. Ее влекло к морю. Странно это было. Она вспомнила, что когда-то это чувство уже преследовало ее, но только в тихой форме, а тут оно заметно усилилось. Стэлла не понимала, что происходит. Ходила по саду, держа на руках Степку, помогала матери, уже не как мать, а как дочь. Она отчетливо ощущала зов моря! И вот однажды она увидела сон.

Огромная скала величественно тянула свою вершину к небу. У ее подножья разбивались о прибрежные камни волны. Морской простор охватывал, как казалось, всю Вселенную. И лишь линия терминатора указывала на переход моря в небо. На вершине этой скалы она увидела прекрасную девушку, смотрящую в даль.

На вершине этой скалы она увидела прекрасную девушку, смотрящую в даль.

Одета она была в облегающее легкое, сильно укороченное платье желтого цвета, несколько напоминающее спортивную форму. Стройные бедра ее охватывал широкий кожаный ремень с ножнами с боку. В ножнах был клинок. Стэлла стала пристально всматриваться в эту стройную фигуру девушки. Та вдруг оглянулась и посмотрела на Стэллу. Стэлла узнала в этой девушке саму себя. А девушка, одарив ее легкой улыбкой, произнесла:

– Скоро ты будешь здесь!

Стэлла очнулась ото сна. Села на постель. Было утро. Она подошла к зеркалу и, сняв с себя ночное платье, взглянула на себя обнаженную. Стэлла глазам не поверила. Ее груди были как прежде, только сделались красивее. Соски чуть ли не торчали кверху, а сами груди как будто стали больше. Вселенная, в знак благодарности за выкормленного ею малыша, не только вернула ей былую красоту, но и одарила еще большей. Стэлла улыбнулась и стала одеваться. Хотела одеть бюстгалтер, но оставила его. Одела спортивную форму. После умывания уселась за стол. Мать накрывала завтрак. Стэлла хитро посмотрела на нее.

– Ох, доченька, – произнесла мать, – придется тебе поневоле, хочешь того или нет, а бюстгалтеры носить теперь постоянно. Они хоть груди поддерживают. А то совсем они у тебя обвиснут.

Потом, взглянув на дочь, добавила:

– Ну вот и молодец, что его одела.

– А я без него, – ответила Стэлла.

– То есть как «без него», – оторопела Анна, – А как же это…?

И она указала на приподнятые груди Стэллы.

– А вот так, мама, – ответила Стэлла.

И пока не было в семейном кругу отца, она подняла майку. Анна была в шоке.

– Ничего себе! – всплеснула она руками. – Вот это да!

– Вот такие дела, мама! – а потом добавила. – Скоро меня рядом не будет. Я должна буду уехать.

Это стало для Анны шоком.

– Что значит «уедешь»? Куда? Ты чего надумала?

– Это значит, что скоро, мамочка, – ответила Стэлла. – Но знай, что я тебя очень люблю.

Естественно, что Анна, не то, что собираться, а даже думать Стэлле запретила о поездке.

– А! Чего надумала! А меня на кого бросишь? – предела возмущения Анне не было конца.

Стэлла вспомнила, как когда-то сама думала о том же, и очень сожалела. И вот Анна говорила ей то же самое: «Бросишь».

– Ах, мама моя милая! Мамочка моя хорошая! – Стэлла сидела в ногах матери. – Если бы ты знала, как я люблю тебя!

При этих словах Анна убежала к себе, чтобы в одиночестве поплакать. Стэлла продолжала сидеть на полу. Она понимала чувства матери, сильно жалела ее, но идти наперекор воле Вселенной она не могла. Она слышала всхлипы матери, как она плачет, и сердце ее разрывалось на части. Наконец она решила, что если на то будет воля Вселенной, то она сама успокоит, утешит ее. А она, Стэлла, пока останется дома! А прибывший с работы Алексей, когда узнал все, распорядился именно так, как решила Стэлла. Мать понемногу успокаивалась, думала, что обойдется, однако все вышло не так. Через некоторое время Стэлла почувствовала некоторое недомогание.

– Может ты простудилась? – беспокоилась мать, глядя на дочь.

– Да ну что ты, мама! – говорила Стэлла. – Нет, конечно.

Анне легче было бы бороться с простудой, чем с волей Вселенной. Потому и спрашивала дочь, хоть в малой надежде на снисхождении Великого Промысла, но все тщетно. Прошло чуть более недели, а Стэлле становилось все хуже и хуже. Наконец, видя такое дело, Анна смирилась.

– Что же, дочка, – сказала она однажды вечером, подходя к ее постели, – раз такое дело, хорошо, поезжай. Только не забывай свою маму.

Анна вновь расплакалась и присела на кровать, где лежала дочь. Стэлла обняла маму:

– Миленькая ты моя! Мамочка моя! Прости меня, дуру, за все, что плохое я сделала! Прости! – тут разревелась Стэлла.

– За что? – Анна подняла на нее заплаканные глаза.

– За то, что тогда, ну ты помнишь… Я боялась, что ты… – дальше Стэлла не могла говорить.

Она разрыдалась, уткнувшись в грудь матери. Анна гладила ее по голове. А потом вдруг сказала дочери:

– Да ну ведь не хороним друг друга, в конце-то концов! Во, наревелись, значит, обе кумушки!

Стэлка посмотрела на мать, всхлипнула и вдруг рассмеялась.

Мать тоже уже с улыбкой посмотрела на дочь: