Брайан Олдисс - Перед закатом Земли (Мир-оранжерея)

Даже для лишенных всякой фантазии толстопузых цель их путешествия представлялась самой ужасной из всего вообразимого. Это странствие уносило их в никуда. Частые в этих местах туманы, клубы которых прокатывались вокруг, только усугубляли это ощущение; после того, как туман поднимался, они видели, как сгущается на линии далекого горизонта полоса тьмы, все вырастающая и занимающая собой полнеба, угрожающая им и не собирающаяся никуда пропадать. Но пришло время, и их ходульник наконец отвернул со своего неумолимого курса.

Спящие обнявшись в центре семенного стручка, Грин и Яттмур проснулись от оживленной болтовни троицы толстопузых.

– От водяной влаги водного мира мы, толстопузые, мерзнем и мокнем, сидя на длинных мокрых ходульных ногах! Мы поем счастливые громкие песни, потому что мы должны просохнуть или умереть. Во всем мире нет ничего более милого, чем теплая и сухая толстопузая щепка, а теплый и сухой мир наконец-то идет навстречу нам!

Раздраженно открыв глаза, Грин увидел, чем вызвано такое возбужденное ликование толстопузых рыболовов.

Первое, что ему бросилось в глаза, была истинная правда, подтверждающая слова рыболовов – ноги ходульника снова были видны. Отвернув наконец от потока холодного течения, растение шествовало к берегу, ни на мгновение не снижая своего раз взятого темпа. Берег, густо поросший великим Лесом, был уже совсем близко от них.

– Яттмур! Мы спасены! Скоро мы окажемся на суше!

Это были первые слова, произнесенные им подруге за долгое время.

Яттмур подняла голову. Толстопузые тоже вскочили. Все впятером они, снова ощутив взаимную симпатию, дружески принялись хлопать друг друга по плечам. Летящий над ними Красавчик кричал: «Помните, что случилось с Лигой Полного Неповиновения в 45-м году! Отстаивайте свои права! Не слушайте то, что вам твердят другие – все это ложь и пропаганда. Не дайте себе попасть в тиски между бюрократами Дели и коммунистическими интриганами. Голосуйте за Бана Манки!»

– Скоро мы будем счастливыми сухими щепками! – кричали толстопузые.

– Как только доберемся до берега, сразу же разведем костер, – пообещал Грин.

Яттмур была рада видеть мужа в хорошем расположении духа, однако внезапное сомнение заставило ее спросить:

– А как мы слезем с ходульника?

Он резко повернулся к ней, и снова злоба загорелась в его глазах, злость от того, что кто-то посмел омрачить его радость. Он ответил ей не сразу, и она догадалась, что прежде он решил посовещаться со сморчком.

– Ходульник остановится тогда, когда доберется до места, где его собратья обычно высеивают свои семена, – наконец объяснил ей он. – Как только он доберется туда, так ляжет на землю сам. Тогда мы и слезем, не причинив себе никакого вреда. Ни о чем не волнуйся, Яттмур; я знаю, что делаю.

В голосе Грина звенела непоколебимая уверенность и твердость духа, непонятные ей.

– Ты не знаешь, что делаешь, Грин. Нас несет ходульник, и куда он пойдет, там мы и окажемся, а во всем остальном мы беспомощны, потому что не можем его остановить. Мне не по себе, Грин.

– Тебе не по себе от того, что ты глупа, – ответил ей он.

Его ответ причинил ей сильную боль, но она сдержалась, решив, что в данной ситуации не стоит ссориться, а нужно попытаться успокоиться и взять себя в руки.

– Как только мы окажемся на берегу, ты перестанешь волноваться. И тогда, может быть, ты будешь поласковей со мной.

Берег, на котором они в конце концов оказались, встретил их негостеприимно, не торопясь открыть им свои теплые объятия. Пока они с надеждой рассматривали берег вокруг, с деревьев недалекого Леса снялись две черные птицы и, расправив широкие крылья, стали планировать вниз, держа курс на ходульник.

– Прячьтесь! – крикнул Грин. – Или хотя бы замрите!

– «Бойкотируйте суррогатные продукты!» – кричал Красавчик. – «Не допускайте рабочих обезьян на свои фабрики. Поддержите анти-трехпартийную схему Имброглио!»

Ходульник уже брел по мели у самого берега.

Создания с черными крыльями, лишь отчасти похожие на птиц, с шумом пронеслись над ходульником, обдав сидящих на нем запахом падали. В следующий миг Красавчика схватили, прервав его мирное кружение, и в могучих когтях понесли по направлению к берегу. Уносимый, он еще продолжал смело выкрикивать: «Отстаивайте сегодня, чтобы спасти завтра! Сделаем мир безопасным для демократии!» Потом птицы снова опустились на ветви деревьев, и Красавчик исчез.

Обсыхая всем узловатым телом, ходульник теперь продвигался по берегу. В отдалении можно было заметить других ходульников, пятерых или шестерых, шагающих в том же направлении. Их подвижность, их почти разумная человекоподобная устремленность к однажды выбранной цели словно бы возвышала их над все более усугубляющимся кошмаром окружающей действительности. Бурное существование растительной и отчасти животной жизни, свойственное тому региону, из которого Яттмур и Грин начали свое путешествие, здесь почти полностью отсутствовало. Только тень осталась от известного им растительного бурления тропиков. Здесь, в этом мире с низко висящим над горизонтом солнцем, похожим на налитой кровью и болезненный глаз на стебельке, царили вечные сумерки. В небе впереди них сгущалась кромешная тьма.

В океане жизнь тоже словно бы вымерла. Вдоль берега не было заметно ни гигантской хищной травы, ни водорослей, на мели невозможно было заметить ни одной рыбы. Это запустение только подчеркивалось вызывающим удивление спокойствием океанской глади, ибо ходульники – руководимые инстинктом – выбирали для момента своей миграции время затишья штормов.

Было видно, что в глубине материка царит подобное же затишье. Лес и здесь не отступил, однако это был Лес завороженный холодом и тенями, Лес только отчасти живой, окрашенный в цвета вечного вечера, глубокой синевы и серо-зеленого. Продвигаясь мимо застывших древесных стволов, люди видели, что на листьях разрастается плесень. И лишь только в одном месте им в глаза бросилось яркое желтое пятно. «Голосуйте за ЭсЭрЭйч сегодня, отстаивайте путь демократии!» – прокричал им знакомый голос. Рекламная машина лежала, похожая на изломанную игрушку, там, где черные летучие существа бросили ее, с оторванным одним крылом, теперь качающимся на вершине дерева; продвигаясь вглубь материка, они еще долго слышали крики Красавчика, и стихли они только тогда, когда люди оказались за пределами слышимости.

– Когда же мы, наконец, остановимся? – прошептала Яттмур.

Грин ничего не ответил; да она и не ждала от него ответа. Его лицо было холодным и сосредоточенным; он даже не взглянул в ее сторону. Чтобы сдержать свой гнев, она крепко стиснула кулаки, так что ногти впились в ладони, сознавая, что не он виноват в том, что происходит с ними.