Андрей Мансуров - Назад в каменный век

А что самое страшное – они нападали буквально на всё, где имелись хоть крохи металла! Не буду тебя обманывать: на теплокровные организмы – тоже. Потому что в нас в крови и, соответственно, в теле есть гемоглобин. А это, как ты, наверное, ещё не знаешь – соединение железа!

Пришлось процессор переделать, сделав чуть более сложным – теперь мы в какой-то степени защищены от нападения, и можем управлять ими, с помощью звуковых сигналов и излучений различной длины волны. Можем привлечь куда-нибудь, а можем, напротив – отогнать! Ну, я уж е говорил: дело только в длине волны, и мощности излучателя!

Проблема только в том, что так спроектированный процессор при его воспроизводстве нашими мошками-родителями, у их отпрысков – изменяется! Обычно – в сторону упрощения поведения. Но случается, что и наоборот.

А это – самый страшный и нежелательный для нас вариант! Представь, если эти тварюшки станут разумны, и захотят захватить власть над этой планетой?!

Уничтожив нас! Ведь они не могут на уровне тех же инстинктов не понимать, что мы для них – самые мощные конкуренты! Ну, за обладание ресурсами.

– Па! – Колин широко раскрыл глаза, – А почему они захотят уничтожить нас?! Ведь нам не нужен весь металл на планете? А только – маленькая часть?!

– Ну, Колин, это просто. Дело не только, и не столько в том, кому быть Хозяином металла. Ведь они не могут не понимать, что по ночам, когда они бессильны, и практически находятся в состоянии анабиоза, мы отделяем их от руды. И убиваем! Ведь переплавка – это как раз и есть убийство! А они способны передавать такую информацию своим потомкам – через встроенную, так сказать, инстинктивную, память! И кое-кто из наших (Не будем называть кто, хотя это как раз – доктор Бенджамин!) именно поэтому категорически против их внедрения в производство! Никто, по его словам, не может гарантировать, что этот, хоть и примитивный, искусственный разум, не захочет перестать быть рабом! И жертвой!

А «внедрить» в программу тот её блок, где навсегда, и жёстко, закреплялось бы запрещение на причинение вреда человеку, нам никак не удаётся!

Это – как палка о двух концах: сделаешь процессор посложней – так мошки не могут его правильно воспроизвести при размножении. И программы поведения и – главное! – добычи, сбиваются. А сделаешь попроще – и полностью утрачивается контроль над поведением нанорудокопов!

– То есть, получается, вы сейчас пытаетесь повторить и вбить им в процессор Первый Закон робототехники, изобретённый ещё Айзеком Азимовым?

– Молодец. Я рад. Что ты его прочёл. Полезная книга?

– Да! И интересная!

– Вот-вот, и я о том же… – Артур МакГи помрачнел, глядя теперь не в дальний конец коридора, а себе под ноги, – Читать книги, даже с экрана планшета или айфона, сейчас никто не хочет. Кроме детей учёных – которых их родители тоже хотят сделать учёными. Передать, так сказать, «дар», и хорошо оплачиваемую работу – по наследству… Но мы отвлеклись от темы.

Ты прав: нам нужно попытаться внедрить в «сознание» наших мошек инстинкт «непричинения» вреда – именно человеку. А это – трудно. Сложно. Хотя бы потому, что объём дополнительной информации, который мы можем затолкать на кристаллы памяти микропроцессора, сравнительно невелик, а понятие «человек» – весьма расплывчато! И точного определения, кто – может считаться человеком, а кто – нет – не существует.

– Как это? – Колин действительно был удивлён. Ведь это так просто! Он, и па, и ма, и остальные люди – люди! А собаки – они собаки! Так же, как и воробьи – воробьи!..

– Вот скажи, например: безногого и безрукого человека можно считать человеком? Ведь он не может двигаться! И конечностей у него нет! А человекообразного робота, абсолютно похожего внешне на нас – ну, ты видел таких роботов в музее истории! – но управляемого программой – можно? А бездомного, который ни дня не работал, а живёт, как пиявка, присосавшись к телу Государства, на пособия? А сумасшедшего? А маньяка-убийцу?

О, Колин, я бы мог привести ещё массу примеров людей – «н е людей», утративших и человеческий облик, и человеческую душу…

Но как нам все эти тонкости и сложности – впихнуть на считанные ангстрёмы флэш-памяти? К тому же ещё неизбежно изменяемой при «размножении»?!

Вот поэтому в том числе и дядя Эрик – тоже против любого варианта выведения наших крошек – на поверхность. Из стен лабораторий. Он считает, что через несколько десятков поколений исходные программные установки в любом случае изменятся. Собьются. Непредсказуемо. И тогда «приоритеты» наших рудокопов сместятся. И человечество может быть просто – уничтожено!

Колина передёрнуло. Представить себя, облепленного со всех сторон микроскопическими «блохами», могущими выпускать наружу стр у и плазмы, и искры электросварки, в попытках добыть гемоглобин из его крови – это нечто обалденно страшное! Как кошмар! Сбывшийся…

– Но почему тогда вы просто не?!..

– Прекратим эти работы? – отец снова поправил сползшие очки, – это просто. Продолжения работ требует заказчик. Который и платит нам зарплату. На которую мы все живём. И ведь не плохо?

– Неплохо… Правда, сейчас-то мы живём – как раз – плохо! – Колин обвёл руками коридор.

– Согласен. Здесь не столь просторно и комфортно, как там, на поверхности. Зато воздух – кондиционированный. Без микробов и пыли. И пища – отличная. И комнаты вполне… Уютные: ну, сейчас увидишь. Да и радует сознание того, что мы защищены, – отец кивнул наверх, – Над нашими головами – крупнейший горный хребет Скалистых гор! Так что расслабься, и постарайся устроиться с комфортом. Тем более, что ма с Сарой уж е должны быть здесь. А вот, кстати, и наш коридор!

Запомни сразу номер: Эйч-18. Комната номер двадцать пять.

Номер был крупно и довольно небрежно, от руки, написан прямо на двери – красной краской.

Па постучал и повернул ручку.

Ма с Сарочкой на руках словно ждали их, стоя посередине большой первой комнаты-зала выделенной их семье «квартиры».

Колин не выдержал: несмотря на настороженное и заплаканное лицо матери, бросился к ней, прижавшись лицом к тёплому животу. Хоть что-то привычное!:

– Ма!..

Ма только вздохнула, опустив на пол дочь, и погладив Колина по голове.

Сарочка тут же захныкала:

– Ма!.. Здесь страшно! Всё чужое! Я хочу домой!

Элизабет прижала к ноге и дочь, похлопывая мягкой ладонью по спинке:

– Ничего-ничего! Не плачь, маленькая! Скоро мы все снова поедем домой! Вот только папочка закончит свою чёртову «работу»!..

Колин не видел лица матери, но по тону догадался, что сейчас оно вовсе не пылает смирением, и радостью от того, что все они теперь – фактически в заточении!