Виталий Сертаков - Рудимент

Спустя десять минут уже искали самого сторожа. Его нашли лежащим, в таком состоянии, будто дали по башке дубиной. Еле откачали, и на службу парнишка не вернулся. Таня настолько его испугалась в темноте, что выплеснула весь заряд своего страха на единственного человека. Видимо, он подошел к ней вплотную и попытался дотронуться. Таню вернула на место доктор Сью, она умеет ее успокаивать лучше всех.

Милый Питер! Какая я была глупая до встречи с тобой! Я думала только о себе, мне казалось, что весь мир вращается вокруг моих переживаний и моих операций. Мне стыдно признаться тебе, о какой ерунде я скорбела. Например, я рыдала из-за шрамов, что не могу раздеваться на пляже, что все будут показывать пальцем, а парни вообще не захотят на меня смотреть. То есть это, конечно, не глупости, это вполне естественно, но до тебя я придавала слишком большое значение ерунде… Это ты меня заставил задуматься насчет Тани и насчет остальных. Ты первый заметил, что девочку, с ее заболеванием, вполне могли бы содержать родители, люди совсем не бедные.

Так вот, Питер. Постарайся не оставаться с ней наедине, пока она не станет тебе доверять. Тот охранник… Во время нашего последнего разговора с мамочкой, когда мы чуть не подрались, она проговорилась. Тот охранник, что хотел погладить Таню по голове, он все еще здесь, в корпусе «А». Только больше не работает, он уже нигде не сможет принести пользу…

Как ты думаешь, ребенок со старческим слабоумием заинтересовал бы Сикорски или доктора Сью? Или Константин, с его радиацией в крови и мертвыми мышами? Про бедненького Константина я тебе еще расскажу. Или Роби, парень под шесть футов, который не может поднести ложку к носу и мочится в штаны? А кто живет в корпусах «А» и «В», Питер? И как туда вообще пройти? Я не хочу тебя пугать, я просто хочу, чтоб ты мне поверил.

Так вот, я тебе недорассказала про школу. Эта девчонка из моего класса, Лиззи Николсон. Честно говоря, она была порядочной склочницей, но у меня до нее вообще не наблюдалось подруг, и я этой дружбой очень дорожила. Все началось тогда, когда Лиззи купили компьютер, и мы начали с ней играть в шпионов, как раз посмотрели фильм про Джеймса Бонда. Мы набирали имена общих знакомых и делали вид, что взламываем файлы русской разведки. Таким образом мы довольно легко «рассекретили» предков Лиззи. Отец ее работал шефом издательства и писал статьи по истории индейцев, одним словом, это оказалось не так уж сложно, но страшно забавно.

— Теперь отыщем твоих стариков! — великодушно предложила Лиззи.

— Давай! — опрометчиво согласилась я, не представляя, чем это может закончиться. Лучше бы я тогда отказалась…

Спустя минуту обнаружилось, что об отце я не имею малейшего понятия. Черная дыра — ни имени, ни места похорон. Подруга глядела на меня как на ненормальную. В нашем классе было достаточно неполных семей, но все девчонки знали своих отцов. Потеряв изрядную долю энтузиазма, мы принялись отыскивать мамочку. К слову сказать, мама Лиззи тоже обнаружилась легко. Фирма, где она работала, не скрывала списка сотрудников. К профессиональным сведениям добавились данные страховой фирмы, домовладельца и еще множество упоминаний.

Честно говоря, я почувствовала себя не вполне уютно. Оказалось, что взрослый человек в нашей стране похож на бабочку, приколотую под лампой. Если правильно поставить вопрос, об американском гражданине можно узнать все. Но только не о моей мамочке.

На нее не распространялись страховки городских компаний. Дом, в котором мы жили, сдавала компания, зарегистрированная за пределами США. Моя мама не посещала врачей, не пользовалась кредитами в местных магазинах, а наш зеленый «Додж», согласно номерам, принадлежал совершенно незнакомому лицу из другого штата. Никаких военных госпиталей в ближайшей округе не обнаружилось.

Как и военных баз. Я высказала разумное предположение, что все военное надежно спрятано, и всяким дурочкам, вроде Лиззи Николсон, нечего совать нос в государственные секреты. На что подружка решила обвинить мою маму в шпионаже. Меня это задело, мы позвали ее старшего брата. Брат подошел к проблеме с другой стороны и попросту запросил поисковые системы, о которых мы и не слыхивали. Я же знала мамино полное имя.

Угадай, Питер, что мы нашли? Правильно, сперва ничего.

— Подумаешь! Твоя мать не такая уж важная птица, — сказал Боб. — Давайте лучше искать компромат на директора школы!

Но в этот момент система выдала очень странное сообщение. До того странное и непонятное, что я взяла листок и переписала, чтобы потом показать маме. По памяти воспроизведу неточно:

1. Барбара Ф. Элиссон «Роль стволовых клеток в…»

2. Барбара Ф. Элиссон «Гемопоэтические структуры…»

3. Барбара Ф. Элиссон «Подбор реципиентов в процессе синтеза…»

И так далее. Около десятка статей в разных специальных журналах, названия которых я до сих пор толком не произнесу. Ученая степень, доктор кафедры молекулярной биологии, два университетских образования. Кое-что было на немецком, одно издание — на французском языке.

У нас отвисли челюсти. Если раньше Николсоны шутили насчет шпионажа, то теперь оба затихли и разглядывали меня с опаской. Ты же знаешь, Питер, я не вундеркинд в плане интеллекта, по сравнению с тобой полный ноль, но и в двенадцать лет нетрудно сообразить, что патронажные медсестры редко участвуют в международных семинарах. Одно словечко, впрочем, я узнала. Как-то случайно, кверх ногами прочитала в бумагах у прелестного доктора Сикорски.

«Генетические отклонения». Я пришла домой и сказала: — Ты меня обманываешь, ты не медсестра, ты работаешь у Пэна.

Меня так трясло, я была буквально на грани, я ведь ее так сильно любила, а тут свидетелями конфуза стало долбаное семейство Николсон. Хотя зря я так, Лиззи была хорошей подружкой, она до тебя была моим единственным другом…

Мамочка не стала ничего отрицать. То есть она, конечно, была ошарашена, она не представляла, что ребенок вдруг проявит такую прыть, но в тот момент, я думаю, ее больше пугало, как бы у меня не началась истерика и не пришлось бы вызывать бригаду из Клиники. Тоже смешная картинка.

Мы трижды летали туда на маленьком частном самолете, и я как-то так уверилась, что это норма, мамочка звонит, и нас уже ждут… Я ей все это высказала. Она посадила меня на колени, успокаивала гладила по голове, она любила и любит меня, Питер. Несмотря на то, что я ее ударила.

Я спросила ее, почему она скрыла, что работает с доктором Сикорски, и почему, если она там работает, то ко мне приходит не каждый день? Она честно, насколько она тогда могла себе позволить быть честной, сказала, что работает в другом корпусе, а сейчас ей разрешили быть со мной. Целый год. И это была правда.