Георг Смит - Космическая чума

Дорога оказалась новая, и это была еще одна приятная неожиданность. Указатели и знаки летели миля за милей.

Я не знал, что меня ждет, и не был уверен, что ищу. Но я шел по какому-то следу. Судя по активности, как умственной, так и физической, после долгих недель депрессии у меня поднялось настроение и обострились ментальные способности. Радио в машине заливалось сладкозвучными песенками, какие может породить только Огайо, но меня это не трогало. Я искал нечто более существенное.

Я нашел его потом, в полдень, на полпути между Дейтоном и Цинциннати. Одна планка исчезла. За пятьдесят ярдов до перекрестка.

Я свернул туда, скрипя тормозами, и остановился, пытаясь объяснить логически свой импульсивный порыв.

Куда я свернул? Туда, где планка исчезла, или где планка оставалась на месте?

На помощь пришла память. Тогда, рядом с фермой Харрисонов, исчезла табличка «Десять часов». Харрисоны жили по левую сторону хайвэя. Тогда я послушался исчезнувшей таблички. Теперь пропала надпись «Два часа», поэтому я свернул на перекрестке направо и проехал до следующего, целого знака.

Вот те на! Я развернулся, помчался назад по основному хайвэю и проехал около пятидесяти миль, рассматривая пролетавшие вокруг знаки. Все, что были справа, имели перевернутый трилистник. Все, что были слева – повернуты на бок. Разница казалась такой незаметной, что только те, кто знали, в чем суть, могли отличить один от другого. Насколько я представлял себе, то же самое было и в другом направлении. Когда эмблема была вверх ногами, я сворачивал, когда лежала на боку – я ехал прямо.

Только откуда куда?

Я снова развернулся и помчался, следуя знакам.

В двадцати милях от основного хайвэя, где я увидел знак, означавший поворот, я наткнулся на еще одну табличку с исчезнувшей планкой. Она указывала левый поворот, я повиновался и выскочил на подъездную дорогу, ведущую к какой-то ферме.

Я свернул, решив разыграть заблудившегося человека и надеясь, что не встречу телепата.

Через несколько сотен ярдов от главной дороги я увидел девочку, которая быстро шла ко мне навстречу. Я остановился. Она взглянула на меня с насмешливой улыбкой и спросила, не может ли чем-нибудь помочь.

Я небрежно кивнул:

– Ищу старых друзей, которых не видел уже много лет. По фамилии Харрисон.

– Я не знаю никаких Харрисонов, – с улыбкой ответила она с огайским акцентом.

– Не знаешь?

– А где они живут?

Я смотрел на нее, надеясь, что не напоминаю ей волка, взирающего на бедного ягненка.

– О, они сказали, как их найти. Мне следовало свернуть с главного хайвэя на эту дорогу, проехать по ней двадцать миль и остановиться с левой стороны, когда увижу один из знаков, на котором кто-то сшиб одну табличку.

– Табличку? С левой стороны… – промямлила она, переваривая мои слова в своем мозгу. Ей было не больше семнадцати, загорелая, живая и здоровая от жизни на воле. Она меня поразила. Насколько я мог судить, она была частью всей этой мистерии. Не важно, что она сделает или скажет, но совершенно ясно, что тайные дорожные знаки-указатели ведут к этой ферме. А поскольку никто из семнадцатилетних не может совершенно безучастно взирать на дела родителей, то она должна быть осведомлена о некоторых их кознях.

После некоторого раздумья она произнесла:

– Нет, я не знаю никаких Харрисонов.

В ответ я фыркнул. На большее рассчитывать не приходилось, а теперь я уверился окончательно.

– Твоя родня дома? – спросил я.

– Да.

– Думаю, мне стоит расспросить их тоже.

Она пожала плечами.

– Пошли! – И, как бы исподволь, заметила: – А что, вы сами не удосужились разглядеть табличку почтового ящика?

– Нет. – Я быстро «прощупал» дорогу назад и, убедившись, добавил: – Его там не было.

– Тогда мы избавились от почтальона. Если вы не против, подбросьте меня до дома.

– Хорошо.

Она широко улыбнулась и быстро шмыгнула внутрь. В подходящем месте я съехал с дороги и двинулся к дому. Казалось, она заинтересовалась моей машиной, и, наконец, сказала:

– Я никогда прежде не сидела в такой машине. Новая?

– Пару недель, – сообщил я.

– Быстрая?

– Как прикажешь. Возьмет крутую дорожку на пятидесяти, если, конечно, у кого-то хватит на это ума.

– Давай посмотрим.

Я улыбнулся.

– Ни один дурак не возьмет эту дорогу на пятидесяти.

– А мне нравится быстро ездить. Мои братья катят тут на шестидесяти.

Это, насколько я заключил, была просто бравада юности. Я принялся быстро объяснять ей прелести быстрой езды, как вдруг из кустов у дороги выскочил кролик и бросился под радиатор.

Я вывернул руль. Машина свернула с узкой дороги и, чуть накренившись, въехала на склон. Я выпрыгнул бы на дорогу следом за кроликом, но тут девушка схватила меня за руку, стараясь удержаться на сиденье.

Хватка у нее была как у гидравлического пресса. Моя рука онемела, а пальцы вцепились в руль. Я прилагал все усилия, чтобы выкрутить левой рукой баранку и удержаться на узкой и извилистой дороге, а ноги жали на тормоза, чтобы машина не полетела вниз.

Когда мы остановились, я глубоко вздохнул и потряс правую руку, держа ее левой за запястье. В ней орудовала тысяча игл, потому что девушка схватила чуть выше локтя. Было такое чувство, будто мне отрезали руку и оставили с кровавым обрубком.

– Простите, мистер, – сказала она, едва дыша и широко раскрыв глаза. Ее лицо было белым.

Я перегнулся и взял ее за руку.

– У тебя чересчур сильная хватка…

Мышцы на ее руке были твердыми и упругими. Правда, не такими крепкими, как от полноты здоровья и хороших тренировок. А крепкими, ну, словом… Мне ничего не пришло в голову, кроме воспоминания о зеленом огурчике. Я сжал ей руку, и плоть слегка подалась. Я провел пальцем по ее ладони и нашел ее твердой и плотной, а не нежной и податливой.

Я удивился.

До сих пор я не встречался с Мекстромовой болезнью.

Я посмотрел на ее руку и сказал:

– Юная леди знает, что подхватила Мекстромову болезнь.

Она холодно взглянула на меня и ответила твердым голосом:

– Теперь я знаю, зачем вы приехали.

Что-то в моей натуре бурно восстало против недомолвок девушки.

Я колебался около одной шестнадцатой. А ей бы дал две трети, скажем, одну десятую или около того…

– Одну восьмую, – сказала она спокойно.

«Телепат!»

– Да, – ответила она холодно, – и ты никогда не узнал бы этого, не случись подобного.

«Пора делать ноги!»

– Нет, ты пойдешь со мной.

– Головой в петлю! – взорвался я.

– Не дури. Пойдешь. Или хочешь, чтобы я заткнула тебе рот и понесла на себе?

Нужно было что-то делать, чтобы освободиться. Иначе…

– Дурачок! – сказала она нагло. – Ты же знаешь, что от телепата ничего не скроешь. А если пойдешь напролом, я тебя так взгрею, что тебе придется неделю отлеживаться.