Дина Гусейн-Заде - Мир После Удара

И вот я предал её.

Когда после сдачи я вернулся в наше убежище, то никого уже не было, а на столе лежали монеты номиналом в тридцать. Я не думал, что всё настолько серьёзно, а потому всё думал, что совсем скоро она вернется. Но теперь я видел её только спустя много-много лет, посреди развалин всего. И я понял, пока она меня так по-матерински обнимала, что же в её тишине было другое: у всех она гробовая, безмолвно кричащая, безысходная, а её тишина что-то типа: «могло быть и хуже». Объятия других – цепляющиеся за жизнь, объятия бессилия или безразличия, а её же: «просто будь сейчас и грейся, пока у меня ещё есть тепло». Меня как молнией поразило, и по телу пробежался тёплый огонёк, после которого я окунулся в нестерпимый озноб. Меня сильнее затрясло в её тёплых руках.

А дальше я закидал её вопросами, что с тех пор крутились у меня в голове как на пластинке, как записанный сценарий на случай, если мы увидимся вновь. Сперва я спросил, использовала ли она меня.

Она сразу вся поникла и спокойно ответила: «Я не знаю. Честно». И тогда с искрой надежды я предложил попробовать объединиться вновь, но она отказалась. Сказала, что не может. «Моя жизнь мне не принадлежит». Вот так.

Я спросил, был ли у неё ещё кто-нибудь, но она вновь ответила в своём стиле: «Я бы ещё несколько раз влюбилась, но была слишком занята». И улыбнулась! У меня в голове заметались мысли: «Зачем она мне улыбается? Зачем так нежно и терпеливо говорит? Если бы кричала, била, обзывала на чём свет стоит, то было бы всё логичнее и мне легче». Я вздохнул и спросил её, а как же любовь? Но она только и ответила, что любовь к одному человеку губительна, важнее любовь всеобъемлющая. Хотелось закатить глаза, но я боялся оторвать от неё взгляд. Казалось моргну и она исчезнет. Далее попросил её пообещать, что мы встретимся вновь. И что она? «Не могу обещать: как нашу встречу, так и нашу не-встречу». Мы помолчали. А потом она добавила: «Но всё будет хорошо. Я обещаю». А ведь сама когда-то говорила, что нельзя обещать того, что ты не можешь выполнить! Как будто в ответ моим мыслям она добавила: «Значит, действительно знаю, что говорю».

Я всё же моргнул, и она исчезла.

Примечание:

Кодекс Чакос – древний египетский папирус на коптском языке, содержащий ранние христианские гностические тексты, датируемые приблизительно III веком нашей эры. Содержит «Евангелие Иуды».

«Здравствуйте, меня называют Кариатида, но она звала меня Провита, что переводится как «испытанная» с языка эсперанто. Раньше мы были близкими подругами, но потом перестали общаться. Сперва я получила сообщение на телефон «Если хочешь жить, то собирай вещи», а затем где-то через пару часов увидела её у себя на пороге. Это было ровно за неделю до Удара.

Без лишних обменов любезностями она бесцеремонно отодвинула меня с порога и зашла в мой дом.

Она только спросила, собрана ли я, но я вообще-то не собиралась вестись и отвечать на её угрозы.

Тогда она улыбнулась мне одной из своих фирменных улыбок, сказала, что я глупенькая, и что вовсе не угрожает, но хочет, чтобы я осталась жива.

Я всегда знала, что её познания в мире глубже, чем мои, поэтому всё же не могла не воспринять её слова серьёзно. Так было всегда. Наверное поэтому я когда-то и перестала с ней контактировать. Как же странно мы порой себя ведём, если нам нужно самоутвердиться.

Вместе мы собрали мои вещи. Она их перетаскивала в мой походный рюкзак, как будто знала лучше, что где лежит, чем я в своём собственном доме. Потом она объяснила, куда уехать, и попросила взять с собой как можно больше тех, кого я смогу сманить. Я никогда не обладала даром красноречия, и тем более ничего не понимала, поэтому в итоге поехала одна.

Эта неделя неведения и одиночества далась мне очень сложно. Я чувствовала себя глупой рыбкой, попавшей в западню круглого аквариума, потому что навернула по комнате столько кругов, что от моих хождений на полу уже образовался круглообразный след. Но когда до меня дошла волна от Удара, мне показалось, что я слышу порицания всех тех, кого должна была убедить поехать со мной.

А потом она забрала меня и ещё некоторых других по дороге. С того дня я всегда её слушалась беспрекословно, потому что не могу не слушать того, кто подарил мне вторую жизнь.

И знаете, я до этого как будто и не жила вовсе, а просто плыла по не своему течению, а тут у меня появилось что-то значимое. Она нам часто повторяла: «Помните, очень важно, чтобы вы чувствовали свою значимость в этом мире, потому что ваша жизнь здесь и сейчас – это величайшая ценность». И мы ей дружно кивали, чувствуя себя очень значимыми. Мы стали как будто её стадом, а она – нашим пастухом, если выражаться по-христиански. И мы не чувствовали, что она ведёт нас на убой, как делали во времена крестоносцев. Мы знали, что она проводит нас среди скал и руин к лесам и плодородным землям, как Моисей.

Я иногда говорю странно про неё, как будто ревную, но это всё потому, что так и есть, и не знаю, смогу ли когда-нибудь от этого избавить себя и окружающих окончательно. Всегда буду ей благодарна и предана за всё и особенно за это необычное чувство защищенности, которое она мне подарила. Я даже как-то сказала ей, что если когда-нибудь предам наши ценности, то значит – предам всю себя. И пусть она просто добьёт этот гнилой кусок органики тогда».

Примечание:

Кариатида – скульптурное изображение стоящей женской фигуры, которое служит опорой балки или образно выражает эту функцию в архитектурном сооружении. В древнегреческой мифологии Кариатида – эпитет богини лесов и охоты Артемиды.

«У многих из нас теперь были не имена, что выбрали когда-то родители, но нами созданные клички. Не помню, как её звали перед этим, но теперь мы называли её Атараксией. Это я ей придумал! Знаете, что значит «атараксия»? Это от греческого означает невозмутимость, хладнокровие, спокойствие. Как нам всем показалось, такая кличка соответствовала ей, а она не сопротивлялась своему новому имени. Сама говорила: «Сдержанность свойственна психологически сильным людям, а несдержанность – удел слабых».

У нас была традиция. По возможности каждый вечер мы собирались и разговаривали. Иногда даже позволяли себе костер, если она чувствовала, что нет опасности. Атараксия была харизматичным лектором, но ещё больше – внимательным слушателем. Часто повторяла, что её мнение – это её мнение, и мы должны понять, что важно для каждого из нас. «Не так важно быть кумиром других людей, но, прежде всего фанатом своих поступков».

Однажды, когда мы сидели у костра, наш Почемучка, которого мы так прозвали за нескончаемый поток вопросов, спросил, какая у нас цель. А она ответила, что цель ей точно неизвестна, но думает, что им надо сейчас выживать и научиться заново жить.