Ежи Жулавский - Победоносец

Кадильницы были пусты и холодны. Давным-давно никто не бросал благовонной смолы в медные чаши, где среди пепла чернели угольки, когда-то священные. А по стволу колонны тянулся темный след от дыма, который в былые времена круглыми сутками возносился отсюда к потолку.

Удивленными, широко открытыми от испуга глазами обвела эту пустоту Ихазель, словно нынче впервые заприметила и обратила внимание.

— Как же это было? — сама себя не слыша, зашептала она. — Как же это было? Как же это было?

Вспомнились детские сны, явился светлый образ пришельца с Земли.

— Где он сейчас?

В ушах зазвучали слышанные недавно ехидные речи:

«Всю равнину вдоль и поперек разорил ваш победоносец, и вот подступил он к высоким горам, остановился и не знает, что делать».

А потом:

«Весь род людской будет нашими слугами. Кроме той, которая пожелает стать госпожой и по доброй воле последует за шерном… »

— Нет! Нет! Нет! — мятежно и отчаянно заголосило в ней что-то.

Воздела Ихазель белы руки из опавших темно-лиловых рукавов.

— Ерет! — запричитала в голос, хотя вокруг давно никого не было. — Смилуйся, Ерет! Возьми меня с собой! Я к Победоносцу хочу! Не оставляй меня здесь, меня шерн морочит! Глаза у него не закованы! Хочу к Победоносцу! Хочу видеть, хочу знать, что он сильнее, что он…

Она упала на колени, потом лицом на пол, так что звякнули о камень дорогие ожерелья на шее.

Солнце, засеребревшее в туманной дымке, еще светило в собор, но уже слышался гром накатывающейся грозы, грохотал, могучий и страшный. Ихазель лежала, не шевелясь.

«Вот лопнул свод надо мой, — трепетала мысль, — вот колонны валятся, вот швы разверзаются каменные… И да свершится! Да свершится! Пусть рухнет весь мир и меня под обломками похоронит!»

Новый раскат грома сотряс стены, свет проглоченного тучами солнца внезапно угас. Ихазель тихо плакала…

Тем временем Матарет, распрощавшись на паперти с Еретом, которого позвали к первосвященнику, задумчиво брел куда глаза глядят. На углу какой-то улицы чуть не налетел на Роду. Глаза у Премудрого сияли, побитое лицо светилось радостью. Завидя товарища, Рода остановился и и во весь голос воскликнул:

— Матарет, ты знаешь?

Но тот вместо ответа шагнул вперед и крепко взял Роду за локоть.

— Собирай тех, кто с нами едет, — сказал Матарет. — Мы выступаем сию же минуту!

— Ты спятил! — ахнул Рода. — Ты глянь!

И указал рукой на небо, откуда на опустевшие улицы прыгнул ветер, нацелившийся сорвать одежду с двух людишек, единственных, кто не спрятался еще от грозы.

— Мы выступаем сию же минуту! — повторил Матарет. Решительный, почти властный тон, которого от него

никто никогда не слышал, как громом поразил Роду. Он окинул сотоварища изумленным взглядом, не зная, как поступить. А Матарет, заметив эту растерянность, усмехнулся:

— Премудрый, ты велик, я почитал тебя и буду почитать до конца дней, но поверь: мы не можем терять ни минуты. Знаю, что говорю…

Лило как из ведра, небо словно растворилось в воде, когда одиннадцать завернувшихся в плащи людей, крадучись, выскользнули из городских ворот с небольшой упряжкой собак, держа путь по древней дороге в Полярную страну.

— А если я не разрешу тебе собирать подкрепление? Ерет медленно вскинул голову и глянул первосвященнику в лицо.

— Тогда мне придется собрать его без разрешения, Ваше Высочество, — спокойно, но твердо ответил он.

Элем засмеялся.

— Ты мне нравишься, парень, — сказал он. — Это я так, ради интереса. Подкрепление отправится нынче в ночь.

— Знаю.

— Победоносцу такие, как ты, нужны как воздух. Что бы он без вас делал?

— Разрешите удалиться, Ваше Высочество.

— Постой. Расскажи еще что-нибудь. Тебя слушать — одно удовольствие.

— Я рассказал вам все, Ваше Высочество.

Первосвященник подошел поближе и уставился на Ерета

пронзительным взглядом неподвижных черных глаз.

— Значит, бьетесь и побеждаете, — нарочито медленно сказал он.

— Да.

— И все благодаря Победоносцу?

Ерет молчаливым кивком подтвердил.

— Так что, не будь с вами Победоносца, — гнул свое Элем, не сводя с Ерета глаз, — из похода ничего не вышло бы?

— Точно так. Без Победоносца мы шагу не ступили бы.

— Даже если бы имели огненный бой?

Ерет невольно тряхнул головой и посмотрел на первосвященника. Сразу не ответил. Закралась мысль, что, может быть, в этом случае…

— Огненный бой у нас от Победоносца, — громко и с некоторой поспешностью сказал он.

— Да, вот и заимели огненный бой… От Победоносца, — медлительно повторил Элем как бы в рассеянности.

— Ваше Высочество… — Ерет снова глянул на дверь.

— Внучку Крохабенны видел? Как она? — спросил первосвященник, внезапно сменив тему и тон.

Ерет помрачнел. Насупился и промолчал. А Элем продолжал с дружеской улыбкой:

— Я тут подумал и решил прежний дворец совсем за ней оставить. Не Победоносца ради, какое ему до этого дело? А в память о ее знатном роде. Ей до сих пор Победоносец — один свет в окошке? Даже сейчас, когда его здесь нет?

Вопрос был задан прямой, как удар. Ерет неохотно пожал плечами:

— Я ее об этом не спрашивал. Мое дело — война с шернами. Все прочее не моя забота.

— Истинно, — сказал Элем и сделал шаг назад. — Истинно говорю, тут тебя считают величайшим героем изо всех, что бывали на Луне. Прошлые гонцы рассказывали, что за строем следишь именно ты, и выходит, что победы, мол, тоже твои.

— Ваше Высочество! — порывисто воскликнул Ерет. — Позвольте удалиться!

— Ступай, — с улыбкой сказал Элем. — И поклонись Победоносцу в ножки от меня, его слуги и такого же верного пса, как и ты…

Молодежь на этот раз шла в добровольцы без восторга, а честнее сказать, неохотно, и Ерету с величайшим трудом удалось набрать триста человек, знакомых с огненным боем, которые согласились пополнить собой поредевшее войско Победоносца. То были по большей части люди победнее, рабочие и ремесленники, живущие трудным хлебом, в среде которых благословенное имя Победоносца гремело по-прежнему. А в деревнях и дальних поселках вербовщикам Ерета отвечали уклончиво, толковали о схваченном старце Хоме, на которого, говорят, снизошло откровение. Кто побогаче и всегда на стороне власти, какова бы она ни была, хоть и посмеивались над Хомой, однако повторяли речи, которые Ерет слышал от Севина, а именно, что Победоносец, если он вправду Победоносец, должен обходиться без подмоги и разить шернов своею собственной рукой.

Братство Истины тоже поработало знатно. Хоть и немного народу в нем состояло, но большей частью это была та самая горячая молодежь, которой так не доставало Победоносцу…

Добровольцев к снаряженным буерам вечером провожала довольно густая толпа, но звучали в ней не столько подбадривающие возгласы, сколько всхлипы и прощальные речи. Совсем не так, как в тот раз, когда буера на юг вел сам Победоносец.