Павел Амнуэль - Уходящие в темноту. Собрание сочинений в 30 книгах. Книга 22

Тем временем бразильские ученые Сант-Анна Адонаи и Буэно Оттавио обобщили метод Элицура-Вайдмана и описали эксперимент, в котором для бесконтактных измерений используют не фотоны, а волны Де-Бройля (и этот вариант еще более увеличивает область бесконтактных измерений).

Пол Квят назвал метод бесконтактных измерений квантовой магией. Это действительно выглядит, будто магическое действо: способность видеть, не видя. Но на самом деле все необходимые идеи и возможности были уже заложены в квантовой физике, ведь природа квантовых измерений известна с тридцатых годов прошлого века, а теория Эверетта появилась в 1957 году – более полувека назад. «Но только недавно, – писал Квят в своей статье в Scientific American еще в 1995 году, – физики начали применять эти идеи, чтобы открыть новые феномены в квантовом информационном процессе, включая и возможность видеть в темноте».

Мы живем в многомирии – блестящие эксперименты Квята, Цегая, Намикаты, Адонаи и Оттавио доказали это вполне определенно.

Экспериментальная физика свое слово сказала. Но осталась еще одна проблема: философская и теологическая. Монотеистические религии утверждают: Бог един. Что же создал Он во время шести дней творения? Одну Вселенную? Множество? Согласуется ли идея многомирия с религиозными представлениями о мироздании? Что говорят о многомирии современные теологи?

«В доме Отца моего горниц много»…

В XIV веке английский монах и философ Уильям Оккам сформулировал принцип, который был принят как один из краеугольных камней научного познания мира. «Не умножай сущностей сверх необходимого», – иными словами, если вам нужно объяснить какое-то явление природы, пользуйтесь сначала известными теориями, идеями и предположениями. Если не получится, что ж, тогда придумайте что-то новое, добавьте новую сущность к списку уже известных сущностей. Но не раньше, чем будут исчерпаны все прочие возможности объяснения.

Наука тщательно следует принципу Оккама, выбирая из всех мыслимых объяснений природного явления самые простые, по возможности не меняющие принятой картины мироустройства. Но наука развивается, разрешая возникающие на ее пути противоречия. Разрешив одно противоречие, наука непременно оказывается перед следующим, порой еще более сложным.

Так и произошло, когда физики обнаружили, что уравнение Шредингера, описывающее взаимодействия элементарных частиц, имеет не одно-единственное, а несколько (порой – огромное количество!) решений, причем нет никакой возможности и никаких физических причин отдать предпочтение одному решению из этого множества. Между тем, если (да что «если», так и происходит на самом деле) уравнение Шредингера описывает реальный физический процесс, то решений может быть только одно. Ведь наблюдаем мы один-единственный исход взаимодействия, а не сразу два, десять или сотню. Столкнувшись друг с другом, частицы разлетаются под определенными углами – траектории полета частиц после взаимодействия прекрасно видны, например, в пузырьковых камерах. Невозможно представить, чтобы частицы летели сразу во всех возможных направлениях.

Но – и это тоже факт, – уравнение Шредингера имеет все-таки много решений, а не одно-единственное. Как быть с остальными?

Принцип Оккама говорит: не надо придумывать новых сущностей. Наблюдения показывают, что любое взаимодействие имеет единственный наблюдаемый исход? А теория говорит, что возможно множество исходов? Что ж, тем хуже для теории, ибо самое простое, что можно сделать: отдать приоритет видимой реальности. Пытаясь объяснить возникшее противоречие между множественностью решений уравнения Шредингера и единственностью наблюдаемой картины мира, физики предложили идею: в момент, когда производится наблюдение, физически реальным становится одно-единственное решение уравнения Шредингера, то, которое соответствует наблюдению. А все остальные решения мгновенно «коллапсируют», перестают существовать, не имеют больше физического смысла.

Бритва Оккама отсекла лишнее, и физики облегченно вздохнули. Но противоречие осталось. Интерпретация процессов в квантовом мире, названная копенгагенской, прекрасно описывала наблюдаемую реальность. Уравнения Шредингера во всех случаях без исключений давали верные описания работы атомных реакторов, ускорителей, любых явлений, которые физики наблюдали в мире элементарных частиц. Большинство физиков предпочитало не задумываться над тем, что происходит в мироздании в тот момент, когда из множества решений уравнения Шредингера «неведомая сила» отбирает одно-единственное.

Каким образом происходит выбор? Свободен ли этот выбор? Случаен ли? И кто, собственно, выбирает? Сам ли электрон «решает», по какой из множества возможных траекторий ему двигаться? Или это подсознательно (возможно, осознанно) решает экспериментатор? А может, решение принимает Высшая сила, иными словами – Бог?

Поразительно, но не у физиков, а именно у богословов и философов уже было решение этой неожиданно возникшей и, казалось бы, сугубо физической проблемы: проблемы коллапса волновой функции.

С древних времен философы обсуждали возможность существования иных миров, отличных от нашего, и с древних времен богословы спорили о том, что означает данная человеку Творцом свобода воли, позволяющая каждому из нас каждое мгновение принимать то или иное свободное решение (перейти ли улицу на красный свет светофора, например, или подождать зеленого?) и, тем самым, выбирать, каким окажется мироздание в следующую секунду. Будет ли это мирозданием, где вы благополучно перебежали улицу, или мироздание окажется таким, где вас сбила машина?

Кроме проблемы свободы выбора, существует еще одна важная физическая проблема, не разобравшись в которой невозможно понять не только, почему именно так устроен наш физический мир, но самое важное: невозможно понять, почему в этом мире существуем мы, разумные существа, люди.

Дело в том, что все физические законы нашей Вселенной, все существующие в ней мировые постоянные, а также многие другие физические, астрофизические и биологические особенности строения мироздания будто специально подобраны таким образом, чтобы в нашей Вселенной мог возникнуть человеческий разум на планете Земля. Противники эволюционной теории и современных теорий зарождения жизни на нашей планете выдвигают простой и, как раньше казалось, неоспоримый аргумент. Самопроизвольное возникновение человеческого разума – процесс настолько маловероятный, что нет смысла его даже рассматривать. Физические и астрофизические свойства Вселенной должны быть подобраны и взаимно согласованы с такой тщательностью, которая, как будто, полностью исключает всякую случайность. Достаточно было бы, например, космологической постоянной на один-два порядка отличаться от известного современного значения, и физические условия во Вселенной оказались бы таковы, что биологическая жизнь появиться не могла бы. Достаточно было постоянной Планка отличаться от известного значения на один-два порядка, и наша Вселенная или погибла бы в первые секунды после Большого взрыва, или в ней не смогли бы возникнуть звезды и галактики, а если бы не родилось Солнце, то и для жизни не оказалось бы места. Достаточно было Солнцу быть не такой спокойной звездой, какой оно является на самом деле… Достаточно было Земле сформироваться на пару десятков миллионов километров дальше от Солнца или ближе… Достаточно было Солнечной системе возникнуть чуть дальше (или ближе) от центра Галактики… Достаточно было Солнечной системе образоваться в области Галактики, заполненной массивными звездами, где часто происходят взрывы сверхновых…