Андрей Аливердиев - Land Hell

- Точнее это можно так истолковать, - поддержал полемику Никодим. Он всегда отличался понятливостью.

- Пусть так...

Не знаю, сколько еще мы бы обсуждали этот вопрос, если бы неожиданно зашедшие сзади ребята приставили стволы к нашим затылкам.

- Комедия окончена, - произнес Махачарака. - Попались, голубчики.

- Значит, не у всех отняли право ношения, - произнес я, глядя, как Даник тоже вытаскивает ствол, за что получил резкий удар по затылку, сбивший меня со стула.

Но они явно недооценили моего друга. Все-таки специальная подготовка, пройденная им в ГРУ, стоила многого. После короткой схватки, нам удалось уйти, хотя и не без потерь

Дома выяснилось, что у меня было сломано два ребра. Никодим наложил мне сдавливающую повязку. Стало чуть легче, но разве что чуть.

- Может, сделать тебе бесконтактный массаж? - предложила Таня.

Честно говоря, я никогда не доверял подобного рода лечению, но, с другой стороны, что я терял? Тем более, то массажистка, если можно так выразиться, была более чем приятной.

- Я был бы очень рад, - ответил я.

***

Когда я проснулся, я с удивлением отметил, что дышать вновь стало легко.

- Как на собаке зажило, - с удивлением проконстатировал я.

Земная магия после воссоединения наших миров явно усиливалась с каждым днем, а мы как ее носители, становились все сильнее.

Глава 9.

Мы с Никодимом в этот день отправились в обычный поход за припасами.

- Я вот думаю, - начал я этот один из наших многочисленных пустых разговоров, помогающих коротать время.

- Похвально! - прервал меня Никадим, не дав закончить мысль. Это была старая шутка, но я сейчас не был расположен шутить.

- Нет, я серьезно.

- Дважды похвально. Но не злоупотребляй.

Шутка затянулось, и я сразу перешел ближе к делу.

- Ладно. Вот мы убили несколько эльфов, не говоря уже о ренегатах, и просто гадах. А правильно ли мы это делаем? - я не находил нужных слов, но, похоже, он меня понимал.

- А что, после того, как они разрушили наш мир, нам надо было сразу на задние лапки встать?

- Ты имеешь в виду, они первые начали?

- И это тоже. Но главное в том, что мы боремся за СВОЮ землю.

- Но ведь мы обречены. - Я сам не понял, был ли это вопрос, или горькое утверждение.

- Все там будем, - ответил он. - Но мы хоть уже не задаром.

- Когда-то давно я читал одну повесть. Ее герой, серб по национальности, говорил: "Вот другие народы создавали культуру, строили красивые города. Мы же все время или землю пахали или ратовали, то есть воевали." Не берусь за точность, читал я на сербском. 20

- Конечно, он немного утрировал, продолжил я, - но доля правды в его словах все-таки содержалась. Почему вот так некоторым народам, и нашему в том числе, приходится постоянно воевать? Другие же живут спокойно. Вот швейцарцы, или, скажем, голландцы?

- Ну, сейчас, скажем, скорее всего, всем пришлось так. А насчет справедливости. Помнишь Мефистофеля:

Вам говорят, нет правды на земле,

Но правды нет выше!

- Приятно разговаривать с человеком, цитирующим Гете, - подколол его я. - Но от этого не легче.

- А если серьезно, то так, к сожалению, всегда бывает. Вот мы, русские, - он подчеркнул это слово21, - всегда несли только добро. Даже освобождая чужие города, Краков, например, старались обойтись минимумом разрушений. Варварские же бомбардировки англо-американцев стали притчей во языцах. А как те же самые поляки или немцы относятся к нам и к американцам? Но сейчас у нас две новости. Одна хорошая - наших врагов разгромили. И плохая. Нас тоже. Так что будем сопротивляться. Надеюсь, все народы России опять, как и в годину Великой Отечественной, станут вместе. И сербские, кстати, братья опять будут плечом к плечу с нами.

Я не стал ничего говорить. Хоть я и разделял его слова, уж больно они были прокламаторскими. Как у артиллериста из повести Герберта Уэллса "Война миров"22. Оно, конечно, было бы хорошо, если бы, но на самом деле-то все обычно обстоит не так.

Честно говоря, я не был вполне уверен, что если бы в этом новом мире лично для меня нашлось бы достойное место, то я не воспринял бы его с радостью. Ведь, в конце концов, что хорошего было в том мире, что мы потеряли? Нет, что-то хорошее, конечно, было, но..., в общем, и так все понятно. "Если бы каждому дать виллу в Швейцарии, то никто бы не протестовал против режима", - пришли на ум слова героя "Семнадцати мгновений весны". Но я не стал делиться этими мыслями с Никодимом.

***

Между тем эльфы начали активизировать свою охоту. И их можно было понять. Как, впрочем, и нас. Ни один захватчик не любит партизан. И ни один партизан - захватчиков. Это, так сказать, диалектическое противоречие.

Пока нам удавалось справляться. Пока. А ведь всего с открытия условных врат, разъединявших наши миры, прошло каких-то две недели. И сколько всего успело произойти! Что же нас ожидало через два месяца. И сколько нам вообще предстояло еще прожить? На этот вопрос, пожалуй, ответить не мог никто.

Глава 10.

Этот разговор, как, впрочем, и как любой другой разговор, также завязался неожиданно. И также на одном из наших рейсов. Так уж получилось, что за все опасные мероприятия брались именно мы с Никодимом. Рауль же обычно оставался с детьми дома. Кстати это меня еще как раздражало, особенно, если учесть, что наши с Таней отношения стали охладевать... Однако, я отвлекся.

- Ты читал Баха? -спросил меня Никодим.

- А он разве не художник? - переспросил я, разыгрывая идиота.

- Я имею в виде не Иогана Себастьяна, а Ричарда.

- Того, что написал "Иллюзии"?

- И не только "Иллюзии". Я, как и он, всегда любил небо.

- Я тоже. Вот только зрение не позволило стать летчиком. А вообще небо и романтика, они почти не отделимы. Поэтому не удивительно, что такие писатели, как Ричард Бах и Экзюпюри были летчиками.

- Я тоже когда-то водил легкие самолеты, - произнес он с ностальгической нотой.

- А мне вот не пришлось. Зрение не позволило. Так что пришлось остановиться на третьем разряде парашютиста. Тут совсем неподалеку размещался ДОСАФовский аэродром.

- Вот как! Я вырос не здесь и об этом не подумал. Можно было бы попробовать полететь к Москве, посмотреть что там. Может, удастся продумать что-нибудь для сопротивления. Как, полетишь со мной?

Последний вопрос уже обращался ко мне.

Что я мог ответить. Полети я, на кого останутся дети. А даже Таню я все еще продолжал считать ребенком. И, собственно так оно и было. Хотя по отношению к ней другое чувство уже давно заняло мое сердце.

- Нет, нам надо или лететь всем, что крайне рискованно, либо кто-то из нас должен остаться.

- А Рауль?

- Ты это серьезно?

- Значит из-за Тани?

- В первую очередь, да, - честно признался я. - Но даже если отбросить личное, он не справится. Да и я, может быть, тоже... - Я сделал паузу. Если ты улетишь, нам будет тебя не хватать.