Чарльз Ингрид - Вызов принят

Так вот что называл адом Святой Калин! Шторм должен был успокоить свою любимую и не мог. Что-то серьезное происходило с Элибер. Она нуждалась в его поддержке и любви, а он молчал и старался не замечать боль, разрывающую его сердце.

— Мы неплохая пара, — горько сказала Элибер. — И вполне годная для того, чтобы думать о спасении миров.

— Я только солдат пехоты, — ответил Джек и сам страшно удивился этому ответу. Видимо, его молодая, вновь обретенная память заговорила в нем. — Но я делаю все, что могу.

Элибер бросилась к его ногам:

— Джек, послушай, мне, наверное, лучше сейчас уйти?

Он промолчал. Элибер встала и медленно приблизилась к нему. её губы нашли его губы, и его губы послушно ответили на поцелуй. Влажная слеза мелькнула в её темных глазах:

— Послушай, где-то в тебе похоронен человек, которого я любила. Он не мог пропасть бесследно, нет. Может быть, когда-нибудь ты сумеешь отыскать его?

Джек неуверенно кашлянул:

— Если этот человек вернется, ты узнаешь об этом первой.

— Я надеюсь на это, — она смахнула с глаз слезы и выскользнула из комнаты.

Шторм сжал кулаки. Черт побери, Элибер явно находилась в беде, а он чувствовал это, видел её и никак не мог помочь! Да нет, за такое императоров не просто сбрасывают с трона, за такое выпускают им кишки!

Когда-то Калин думал, что в молитве сосредоточена жизнь, а теперь молитва превратилась для него в единственное средство общения. Когда он молился, в нем постоянно возникала острая режущая боль, но она придавала силы. Это было ново и необычно, ведь раньше любая молитва успокаивала его.

Калин встал с колен и сел на колченогий табурет, кое-как сколоченный из неоструганных досок.

Калин послушно говорил вслух, надеясь, что ат-фарелы запишут его речь и постараются разобраться в значении произносимых им слов. Но вот записывали ли они его речи?

Пока контакт не удавался. Похоже, его персона совсем не интересовала ат-фарелов. А потом, Святой Калин так и не понял — есть ли у них слух? И слова, и жесты, и пение — чего только не испробовал он за эти дни, чтобы хоть как-то привлечь к себе внимание неизвестных!

Стены и потолок его камеры были сделаны из материала, не известного в мирах Доминиона, — легкий и прочный, чем-то он напоминал пластмассу, но при этом блестел, как драгоценный отшлифованный металл. Видимо, эта камера или клетка могла быть сложена и убрана, когда в ней отпадала надобность.

Калин положил свои широкие ладони на больные стариковские колени и стал энергично растирать суставы. И сухожилия и вены просвечивались сквозь прозрачную кожу. Плоть таяла в нем. Ему как-то удалось объяснить ат-фарелам, что он нуждается в пище и питье, и они приносили ему воду и какие-то неизвестные фрукты, но всегда — в маленьком, совсем недостаточном для него количестве.

— Ты всего лишь старый дурак, — пытался успокоить себя Святой Калин. — К ат-фарелам тебя толкнуло тщеславие, а это грех и твоя глубинная суть. Так терпи, если Всемогущий Господь решил тебя наказать!

Боже мой, каким же дураком он был! Он думал о контакте с неизвестными и уверял себя, что у него все получится просто и быстро, а среди уокеров назревало восстание, и даже в его присутствии Пепис с трудом балансировал между миром и гражданской войной.

— Надо сначала навести порядок в собственном доме, а потом уже отправляться в иные миры, — пробормотал он и опять начал растирать больные колени. Если бы Джонатан увидел, до какого состояния довел себя Его Святейшество, если бы он увидел, в каких лохмотьях находится сейчас Святой Калин… — Его Святейшество даже улыбнулся от этой мысли. — О, Джонатан просто-напросто разъярился бы!

Калин опять стал размышлять об ат-фарелах. Может быть, сам он чего-то не разглядел и не понял в них? Для того, чтобы заставить их приносить себе пищу, ему потребовались поистине титанические усилия, но победа была слишком маленькой и ничтожной. Хотя… он должен был смириться и уповать на Господа. Ведь даже для такой ничтожной победы нужна Его воля. Кажется, его друг Пепис кое в чем был прав — Калин слишком быстро забыл, с чего он начинал свою жизнь. А ведь в юности теплое жилище, одежда и кое-какая пища считались у него очень большой победой! А значит, он обязан был рассуждать гораздо более здраво. Как знать, может быть, он искал Царство Божие в тех местах, где его не могло быть?

Он улыбнулся и пробормотал:

— Вот так вот, Святой Калин из Блуила, век живи, век учись.

— Мы знаем, где находится Динаро, — довольным голосом сказал Вандовер Баластер.

— Где?

Министр почтительно поклонился императору:

— На внешних границах. Не знаю, для чего, но он оставляет за собой четкие следы. Император усмехнулся:

— Это-то я предполагал. Динаро хочет, чтобы его нашел Шторм. — Пепис пригладил свои торчащие волосы, и они затрещали под рукой. — Меня удивляет совсем другое: очень уж долго вы его искали. Будьте уверены, Джек Шторм на днях тоже получит какую-нибудь весточку.

Министр кивнул:

— Это нам на руку. Во всяком случае, тогда он еще больше захочет отправиться в путешествие.

Пепис посмотрел на Вандовера с какой-то зловредной, горько-сладкой улыбкой.

— Будьте уверены, Вандовер, я хотел бы отправить его на поиски Калина как можно быстрее. Да, еще… Откройте зал для аудиенций. Я хотел бы, чтобы меня посетили все лидеры уокеров.

От удивления Баластер даже открыл рот:

— Но, Ваше Величество… Император махнул рукой:

— Ничего мне не говорите! Если я сам не пущу их во дворец, рано или поздно они сломают двери. А так, по крайней мере, здесь буду управлять я, а не толпа. И пусть уокеры тоже не забывают, что здесь тронный зал, а не столовая. И еще… я хочу, чтобы на этой встрече присутствовал Шторм…

— Но уокеры хотят не чьей-нибудь, а вашей крови, — покачал головой Вандовер. — Я не советую проводить вам такие эксперименты, Ваше Величество, особенно если вы делаете это для того, чтобы как-то обелить Шторма.

— Он мой защитник, — сердито фыркнул император. — И поэтому мне придется позаботиться о его репутации.

— А как быть с Зелеными Рубашками? Пепис пожал плечами:

— Зеленые Рубашки заключили соглашение с уокерами. Если мы заручимся поддержкой миссионеров, так и Зеленые Рубашки будут как-то обезврежены. А сейчас мы находимся на грани гражданской войны, и поэтому нам не стоит слишком много думать о собственной гордости, — император посмотрел на министра. — А вы как считаете?

Видимо, к императору опять поступила какая-то информация, о которой Баластеру ничего не было известно. Министр поежился: интересно, куда клонит Пепис?

— Хорошо. Пусть будет так, — после короткого раздумья сказал он.