Чарльз Ингрид - Вызов принят

— У вас есть какие-нибудь идеи?

— Нет. — Пепис покачал головой. Тело болело, но это была еще половина беды. Гораздо хуже было то, что многие участки кожи потеряли чувствительность. Он немножко подумал: — А где медсестры?

— А-а… — Элибер как-то равнодушно посмотрела в сторону. — Большинство персонала сбежало из дворца… Лакеи, повара, горничные, ну и, конечно же, медики. Но это не страшно. — она как-то криво усмехнулась. — Главное, что у вас еще остались ваши рыцари.

— Да… Я должен был предвидеть такой поворот событий. — Что-то, отдаленно напоминающее угрызения совести, шевельнулось в душе императора: каких интриг ни плел он против Джека Шторма, а командир рыцарей все же не оставил своего императора в тяжелую минуту! Хотя… конечно, он оставался во дворце совсем не из-за привязанности к императору. Просто у этого человека было свое понятие долга. — А где Баластер?

— О-о… — Элибер неопределенно махнула рукой. — Ваш министр отдает какие-то распоряжения офицерам полиции, Как вы знаете, сейчас он выполняет ваши обязанности.

— Знаю, знаю, дорогая, — излишне торопливо ответил Пепис и закашлялся. Элибер поднялась со стула и поддержала его голову до той минуты, пока кашель не прошел, потом протерла влажною марлей пересохшие губы императора и дала ему отпить несколько глотков воды из специальной хрустальной поилки в виде маленького чайничка. Элибер смотрела на Пеписа хмуро и озабоченно:

— Мне кажется, что все обойдется и вы будете жить.

— В самом деле? — император зажмурился. — Если бы у меня была ваша вера!..

— Вера… вера… вера… во что? — В палату вошел Вандовер Баластер. — Пепис, насколько я могу судить, вы выглядите значительно лучше!

— Что происходит? — здоровый глаз императора требовательно смотрел на министра.

Министр поглядел на Элибер, а потом опять перевел взгляд на Его Величество.

— Пытаюсь держать ситуацию под контролем. Рыцари не очень-то хотят проливать кровь своих собственных сограждан, поэтому Крок дал приказ отступать. Я думаю, что это неплохое решение. Зачем проливать реки крови, если без этого вполне можно обойтись.

Император попытался приоткрыть левый глаз. Нет, у него опять ничего не получилось.

— Как вы думаете, моя гвардия удержит позиции? — спросил он. Элибер отвела глаза в сторону. Пеписа больно резануло выражение отчужденности, появившееся на её лице. Кажется, и тут он сделал ошибку — ему не следовало вверять её судьбу собственному министру. Пепис опять закашлялся, но па этот раз никто не пришел ему на помощь. Когда приступ кашля прошел и Его Величество смог опустить голову на подушку, коридор перед его палатой наполнился вооруженными рыцарями. Император отчетливо слышал столь привычный ему грохот их бронескафандров.

— Рыцари императора! — на здоровый глаз Пеписа набежала слеза. — Уж они-то будут до конца сражаться за мои интересы!

Этот день длился бесконечно долго. В коридорах дворца постоянно стреляли и дрались. Крики, стоны, разрывы снарядов создавали неимоверный шум. Его Величество чувствовал смертельную усталость, но, несмотря ни на что, старался не засыпать. Собственно, сейчас бодрствование и было единственным признаком жизни, который он мог проявить. Наконец-таки, все стихло.

Бронекостюм, изготовленный специально для Элибер, стоял тут же, в углу медицинской палаты. Она то и дело косилась на него, но пока не двигалась со стула. Происходящее, как это и случалось с ней всегда, не могло отбить аппетита, и чувство голода заставило Элибер подняться, найти пакет с сухим завтраком и раскупорить его. Сухой завтрак был отменно вкусен. Элибер нанизывала на вилку кусочки сочного холодного мяса и с удовольствием отправляла их себе в рот.

— Не беспокойтесь, Ваше Величество. — Элибер подцепила на вилку очередной кусок. — Рыцари будут бороться за свою жизнь, а это очень важно — ведь в таком случае и их и ваша цели совпадают!

Пепис внимательно посмотрел на нее. Конечно, её стоило бы побранить за отсутствие всяческого уважения к собственному императору, но, кажется, в данном случае это было бесполезно — он знал эту юную леди слишком хорошо. её манеры всегда напоминали ему какой-то огромный шкаф, набитый фантастическими нарядами — в зависимости от обстановки и ситуации эта полуледи, полууличная девчонка вытаскивала из своей коллекции нужную интонацию, нужный жест, нужное словцо и таким образом создавала очередной феерический наряд. Император вздохнул. В чем-то, конечно же, она была права — на медицинской койке, опутанный сетью проводов и зависящий от работы медицинской аппаратуры, он был беспомощнее грудного младенца. Пепис еще раз посмотрел на Элибер. Кажется, он начинал понимать, чем она привлекла Шторма — кроме природных красоты и грации, в ней жило прирожденное свойство узнавать правду, какой бы она ни была, и сохранять о ней ясное представление.

— Кажется, я здорово в вас ошибался, — сказал император и сам удивился своим словам.

И вдруг глаза Элибер наполнились ненавистью. Пепис сжался от неожиданности, но через секунду эта черная злость в её глазах пропала, и император засомневался, была ли она на самом деле.

Элибер проглотила кусок мяса:

— Сознайтесь, император, вы ведь специально мешали Джеку во всех его начинаниях! Сознайтесь, и я освобожу вас от всех ваших трубок!

Пепис поперхнулся. Его слабое дыхание поддерживалось медицинскими аппаратами. Конечно, через какое-то время он поправится, но сейчас освободить его от этих бесчисленных трубок — значило освободить его от жизни. Уж это-то он понимал хорошо.

— Напротив. — Пепис постарался говорить спокойно. — Я делал все, чтобы хоть как-то помочь ему.

Элибер качнула ногой:

— В таком случае, ему вредил Вандовер.

Пепис едва заметно кивнул.

— А! — Элибер смяла пакет со съеденным завтраком и, как какого-то заклятого врага, со злостью отшвырнула его в угол. — Все мы проводим тут свою жизнь, как мухи в паучьей паутине.

Пепис посмотрел на смятый пакет.

— Я оставил его специально для вас, — тихо сказал он, так тихо, что эта юная леди едва ли расслышала то, что он произнес.

Элибер подошла к своему бронекостюму. Он был блестящим, так как поверх темно-синей, почти что черной эмали, был покрыт норцитом, На вкус императора юная женщина могла бы выбрать не столь мрачный цвет. Кажется, Элибер что-то пробормотала. А может быть, императору это почудилось?

— Кажется, я тоже ошиблась в вас, — долетел до Пеписа её еле слышный голос.

Лавина событий, обрушившихся на них за последние сутки, донельзя утомила императора. Да и разговор с этой строптивой девчонкой давался ему с большим трудом.

— Я думаю… что мне пора поспать… — тихо сказал он.