Марта Уэллс - Стихия огня (Иль-Рьен - 1)

— Ты — ничто! Гален Дубелл был для меня больше отцом, чем ты. — Каде завопила, забыв про необходимость скрываться, перекрыв замогильный голос: Ты ничего не значил для мамы! Ты ничто и для меня! Равенна убила тебя потому, что ты встал на ее пути. Она не могла более терпеть твоей глупости. Теперь королем стал Роланд, который проклинает память о тебе, признает он это или нет. Ты — ничто и никогда не был чем-то иным!

И с этими словами она шагнула вперед — не побежала наугад во мраке, а шагнула и шла до тех пор, пока не стукнулась подбородком о спинку кресла. Ругнувшись от боли, Каде направилась к противоположной двери, открыла ее и ввалилась в соседнюю комнату.

Следующая дверь уводила на лестницу. Откуда-то сверху ее освещал неяркий огонек. Молчание было полнейшим.

Оглянувшись, Каде увидела за собой в спальне серый дневной свет через открытую дверь гостиной. Теперь это была просто комната, утопающая в полумраке, ничуть не более холодная, чем лестница.

— И не возвращайся, — буркнула Каде, прислонясь к двери.

Тут она услышала тяжелые шаги наверху и торопливо направилась вниз по лестнице. Если в бастионе кто-нибудь есть, ее идиотские вопли мгновенно привлекут самое пристальное внимание.

В предстоящий час Грандье, воинство или Дензиль могут убить ее. Но Каде за всю жизнь не ощущала себя более свободной и сильной.

Где-то внизу, в коридоре, что-то звякнуло, будто бы полый металл ударился о камень, и Томас замер на краю щели в полу, задумчиво поглаживая рукоятку рапиры. Он видел, как Донтан начал спускаться вниз по Лестнице Собраний, и рискнул — опережая его, направился в нижние коридоры, чтобы перехватить молодого чародея.

Тот широкий проход, которым Грандье вел его вчера вниз, оставался единственным путем в подвал, где засел Двор Неблагий. Пробравшись вверх по трещине, Томас оказался в новом узком коридоре, также обрушившемся в конце. Проход этот вывел его в такие же заброшенные комнаты и на ставшую теперь шаткой лестницу, по которой можно было подняться на верхний этаж.

Лестничная шахта освещалась сумеречным светом, слегка разгонявшим мрак. Неслышными движениями Томас приблизился к краю пролома и замер, прислушиваясь к негромкому шороху внизу, постепенно превращающемуся в шаги по крайней мере двоих мужчин. Наконец внизу появился Донтан, за которым, не проявляя особой прыти, следовали два альсенца. Томас сразу ощутил прилив облегчения и напряженности одновременно: до этих пор он не был уверен в том, что ему действительно представится шанс. Донтан мог прихватить с собой и целый отряд в двадцать человек, однако необходимость скрывать свои действия от Грандье перевесила осторожность. Томас тихо ступил на уцелевшую балку, наполовину прикрывавшую брешь, а потом прыгнул на спину солдата, весом своим бросив альсенца на каменный пол. Скатившись с обмякшего противника, Томас поднялся у противоположной стены, вовремя отразив размашистый удар второго солдата. Отбив еще один отчаянный замах, Томас сделал выпад и пронзил клинком шею противника. Зажимая рану и задыхаясь, солдат привалился к стене и сполз по ней вниз.

Донтан уже повернулся, выхватив шпагу из ножен. И тут только узнал Томаса, от неожиданности округлив глаза.

— Ты все еще здесь…

Томас шагнул навстречу ему, изображая непринужденность. Едва ли он успеет догнать Донтана, если чародей бросится к подвалу.

— Боишься Вийона? Значит, события идут не по твоему плану?

Он заметил, как на застывшем лице Донтана промелькнуло воспоминание о том, где именно он произносил эти слова, и о том, что еще было тогда сказано.

— Итак, это был ты, а я уже было решил, что мальчишке приснилось, когда он сказал мне, что под полом кто-то есть.

Волшебник рванулся вперед. Томас поднял шпагу, чтобы отбить удар, но заметил голубые огоньки чар, пробегавшие по клинку Донтана. И вместо того чтобы сомкнуть оружие, постарался уклониться и отвести смертельно опасный клинок. Однако соприкосновение все равно отдалось искрами боли, пронзившими всю его руку.

Донтан расхохотался, но на лице его выступил пот, и чародей занял оборонительное положение, не рискуя нападать сразу. Томас припал к стене. «Проклятие, — промелькнуло у него в голове. — Эта штука вполне могла прикончить меня». Чародейский удар ослабел, путешествуя вдоль длинного клинка шпаги. Приняв всю эту силу на короткий кинжал, он уже лишился бы возможности пользоваться левой рукой. Глупо забывать о том, что этот молодец может колдовским образом защитить себя от нападения. Но Донтан наблюдал схватку у дома Авилера и знал, что ему не тягаться с Томасом в фехтовании… Капитан гвардейцев уже видел страх, овладевший противником. Томас оттолкнулся от стены.

— Надеюсь, в твоем арсенале найдется и что-то еще, — произнес он негромко. — Одного такого фокуса мало. — И шагнул в сторону, пытаясь отрезать Донтана от погреба.

Чародей отступал, не давая Томасу достичь желаемого. Томас сделал выпад и, подняв острие шпаги, прошел под защитой Донтана, ударив чародея в другое плечо. Тот закричал от боли, и, описав широкую дугу, клинок его плашмя попал Томасу по руке. Пламя чар, окутывавших оружие, отбросило Томаса назад. Донтан оступился и выронил шпагу. Потом, прижимая руку к раненому плечу, повернулся и бросился по коридору.

Ругаясь от боли, проклиная совершенно онемевшие пальцы, едва удерживая шпагу, Томас припустил следом за ним.

За углом открылась брешь в стене погреба. Неземное свечение воинства померкло, и старинное подземелье затопила тьма. На улице только смеркалось, и Дикая Охота должна была еще отдыхать, но Донтан уже спускался по лестнице, явно намереваясь разбудить армию тьмы.

Томас бросился следом за ним. Зажимавший рану в плече чародей двигался теперь помедленнее. Когда Томас выскочил на лестничную площадку, Донтан замахнулся кулаком, и они схватились; чародей не позволял Томасу прибегнуть к услугам правой руки, и гвардеец подтолкнул Донтана к краю… Тут камень под его сапогом подался, и оба полетели вниз.

Каде сумела обнаружить в воздухе достаточно блеска, чтобы отвлечь от себя человеческий взгляд, и без всяких препон миновала холодные темные залы Старого Дворца. И теперь она крючилась в благословенном мраке под одной из лестниц, наблюдая за суетящимися вокруг альсенскими солдатами. Почти все были с лампами и переговаривались друг с другом. Они обсыпали проклятыми железными опилками все пространство возле дверей на третьем и четвертом этажах, где расположились их основные силы. Там, должно быть, и держали Томаса, однако попасть туда было сложно, так как обманчивый блеск, защищавший Каде, должен был рассеяться в темном помещении среди столь многих людей и огней.