Марта Уэллс - Стихия огня (Иль-Рьен - 1)

«Стрелять в такую бедную и юную девушку, как я, из такого огромного ружья просто нечестно», — подумала она, ошеломленная внезапностью. При столь скудном свете ее красное платье может показаться окровавленным. Но вблизи их этим не обманешь.

Покопавшись в карманах и стараясь скрывать движения, Каде извлекла посыпанный порохом кусок пыжа, заранее приготовленный ею. Она положила его так, чтобы видеть, не поворачивая головы, и впилась в него, стараясь вызвать искру. Магия симпатическая — и несимпатичная, как звал ее Гален, была делом капризным и трудным. Могло случиться, что она только обожжет себе пальцы, если вообще сумеет вызвать огонь. «Ну же, — подумала Каде, мне же нужна только искорка, крохотная искорка». Но напряжение позволило ей наилучшим образом справиться с делом. Когда солдаты подошли поближе, метания в голове ее прекратились и мысли обрели направление. Краешек пыжа засветился.

Сейчас. Но когда тот, что был с мушкетом, что-то закричал и поднял оружие, она успела закончить согласующее заклинание, и весь порох в радиусе десяти шагов от нее взорвался.

Мушкет ухнул прямо над ее головой, послышались вопли, когда прогремели пистолеты, а потом вокруг захлопали порошинки, разбросанные взрывом мушкета.

Каде поднялась, платье ее и снег окрасились каплями чьей-то крови. Трое солдат уже лежали на снегу — замертво или в предсмертных муках, еще двое убегали за угол дома. Каде поспешила за ними по переулку возле дома Авилера, к улице, на которой вчера состоялся бой с фейри.

Достигнув улицы, Каде замерла как вкопанная и ощутила, как сердце ее уходит в пятки. Ворота стояли распахнутыми настежь, перед ними суетились вооруженные люди. Судя по одежде, это были не городские и не коронные войска. Похоже, что их было около сотни.

Кто-то заметил ее и закричал, загорелся фитиль мушкета, Каде бросилась назад за угол и скрылась.

— А где девица? — спросил Донтан, стоявший в воротах конюшни.

— Исчезла, — ответил Грандье. Стоя посреди улицы, закутавшийся в плащ волшебник задумчиво изучал небо.

Донтан вышел наружу и направился за угол.

— Я послал за ней пятерых. Черт побери, это же она пробежала!

— Быть может, она хотела, чтобы за ней погнались? — предположил Грандье, следуя за ним.

Оказавшись по ту сторону дома, они обнаружили останки первой группы в окровавленном снегу. Мельком глянув вниз, Донтан перевел взгляд на старого чародея. Что-то бормоча, Грандье вновь разглядывал небо. Потом молодой человек заметил на площади нечто, показавшееся ему грудой лохмотьев, и направился туда.

Это были люди, которых он послал за кудесницей, — бездыханные и неузнаваемые. Они были похожи на трупы, давным-давно брошенные в пустыне… почерневшие скелеты, и только.

Донтан шагнул вперед, но сразу остановился, поглядев на Грандье, изучавшего их с загадочной полуулыбкой. Донтан отступил назад и произнес:

— Значит, здесь рядом кольцо?

Грандье указал ему на тонкую кольцевую бороздку, прочерченную в снегу.

— В Фейр не ходят без приглашения… и туда не убегают.

Донтан подумал, стал бы останавливать его Грандье, шагни он в кольцо. Но сказал лишь:

— Хорошо, значит, мы избавились от нее.

— Едва ли. — Грандье направился к дому. — У нас ведь есть кое-что необходимое ей.

Томас очнулся, наверное, всего лишь несколько мгновений спустя, на тех же ступенях, в чьей-то крови… Один из солдат, склонившись над ним, пощечинами приводил его в чувство. Оружие у него отобрали, и голова болела невероятно. Томас потянулся к чьей-то руке — лишь для того, чтобы опереться. Его подняли на ноги, и Томас подумал: «Долго ждать не придется. Это конец…» Капитан старался, чтобы его силой стащили на пол конюшни. Солдаты Альсены ходили по замкнутому двору, снимая оружие с убитых товарищей и городских стражников, пытавшихся оборонять дом. Наружные двери были открыты, из них веяло холодом, уносившим густой запах смерти.

Донтан ожидал его внизу лестницы. Он принимал участие в битве, о чем говорили запачканный порохом кожаный кафтан и пистолеты, — бледное лицо как у покойника, покрасневшие глаза обезумели. Он улыбнулся Томасу и сказал:

— Похоже, теперь я уже могу предложить вам собственное гостеприимство.

Томас поискал глазами вокруг, но Каде нигде не было видно — ни как пленницы, ни просто худенького тела на камнях двора. Боль, пульсировавшая в черепе, мешала ему сосредоточиться. Умудрившись сконцентрировать свое внимание на Донтане, он спросил:

— Неужели? А у меня создалось вполне четкое представление, что во всем этом вы играете подчиненную роль.

На лице Донтана проступил гнев, прежде чем черты его приняли заученное выражение, изображающее удивление и пренебрежение. Он поглядел на открытые ворота, за которыми уже мерк дневной свет… Скрывшись от взгляда Томаса, здесь находился Грандье. Самоконтроль стал отказывать ему с тех пор, как он просидел так долго в доме Лестрака, дожидаясь смерти глупого господинчика. Донтан негромко спросил Томаса:

— Так это вы стреляли в нас во дворце, так? Зачем вы позволили себе эту глупость? Видите ли, герцог Альсенский отнюдь не мертв. Он жив, и вы скоро пожалеете об этом.

Если бы они поймали или убили Каде, этот хвастливый болтун, конечно, не смолчал бы.

— Я уже сожалею. В первую очередь о том, что ты не оказался по нашу сторону осадной двери, где после соответствующего увещевания обвинил бы Дензиля и предупредил об обличье, принятом Грандье. И еще я жалею о том, что сегодня у меня не вышло прострелить тебе башку…

Удара Томас даже не ощутил. Просто голова его вдруг откинулась назад и все почернело, он отшатнулся, невзирая на поддерживающие руки солдат. Томасу хватило времени ощутить надежду на то, что все так и останется, однако жестоко и безжалостно мир проступил вокруг него. Томас поосадил Донтана:

— Побереги свои ручки, а то пальцы собьешь.

— Ты нужен Грандье живым. — Донтан подступил ближе. — Интересно, зачем это?

За холодным пренебрежением Томас услышал напряженность и ощутил, что перед ним открывается возможность. Если бы он только мог свести воедино свои разбросанные болью мысли:

— Спрашивай у него.

— Легче спросить у тебя.

— А я думал, что вы с ним доверяете друг другу. — Томас понимал, что слишком уж задевает Донтана, теряя пока доступный ему небольшой контроль за ситуацией. Ему вдруг захотелось довести Донтана до остервенения — просто потому, что это было легче сделать в теперешней ситуации, невзирая на любые последствия. Просто удивительно, с каким трудом ему удалось подавить этот порыв.

Донтан постарался успокоиться и сумел настолько овладеть собой, что негромко произнес:

— Содействуйте мне, и ваше положение облегчится. Или вы действительно хотите оказаться в лапах у старого безумца?