Анатолий Днепров - Сборник рассказов

«Не превышайте энергию в тысячу миллиардов электронвольт. Иначе вспыхнет новая звезда».

Громов несколько секунд стоял неподвижно, а затем побежал.

Мы бросились за ним. У люка в колодец он остановился, как вкопанный.

— Назад, там все горит!

Это был обыкновенный земной пожар, который потушили при помощи обыкновенной воды. Когда дым рассеялся, я, в комбинезоне, с фонарём в руках, опустился вниз и, хлюпая по воде, осмотрел обгоревший зал. Невыносимо пахло жжёной резиной и горелым смазочным маслом. Стены были закопчены. С потолка свисали сорвавшиеся провода. А под самой лестницей на поверхности воды плавал сморщенный комок сожженой бумаги.

Я осторожно взял его в руки и стал изо всех сил растирать, превращая в чёрный прах… На мгновенье я остро почувствовал, что совсем рядом то же самое делает другой человек. Я резко поднял фонарь над головой и пристально осмотрел колодец. Ничего, пусто, только закопчённые стены… Может быть этот другой человек и есть я?

Наверху меня ждал Валентин Каменин. Его губы скривились в горькую улыбку.

—Можешь нас поздравить, я имею в виду тебя, меня, Феликса, профессора Громова, всю нашу лабораторию.

—С чем?

—С последним экспериментом в ядерной физике.

—Почему с последним?

—Приборы зафиксировали, что поток античастиц на целый порядок превысил величину, указанную в Инструкции Академии наук. Дальнейшие опыты в этом направлении запрещены.

— А как же окно в антимир?

— Нужно искать обходный путь. Прямой путь опасен…

Кеннант развернул листок бумаги и прочёл: «Дорогой друг! Податель этого письма мне хорошо известен. Увы, его семья перенесла тяжёлое несчастье. Отец, небогатый фермер, в прошлом году скоропостижно скончался. Горе многодетной матери лишило её возможности двигаться и, по-видимому, навеки приковало к постели. Всего в семье — семь человек. Тот, который передаёт тебе это письмо — самый старший и, следовательно, кормилец семьи. Его имя Фред Аликсон. Я помню, ты хотел иметь хорошего помощника в своей работе. Если ты возьмёшь его к себе в лабораторию, ты не только обретёшь такового, но и сотворишь доброе христианское деяние. Мы так часто забываем Евангелие, где говорится о помощи ближнему. Обнимаю тебя, старина. Твой верный Август».

— Итак, Фред, вы пересекли континент, чтобы работать у меня? — спросил Кеннант высокого, немного сутуловатого блондина с большими голубыми глазами (на которые с выпуклого лба наползали белесые волосы).

— Да, профессор. Мне это посоветовал ваш друг, Август Шрёдер.

— Хорошо. Что же вы умеете делать?

—Все, что вы прикажете. Я не боюсь никакой работы.

— А ваше образование?

—О, не очень много. Три курса факультета естественных наук. Больше не хватило денег и…

— Ясно, ясно.

Кеннант уставился в одну точку и несколько минут тёр поросший щетиной подбородок.

— А как поживает Август? — спросил он наконец.

— Спасибо. Хорошо. Он по-прежнему коллекционирует марки.

— А как его здоровье? — спросил Кеннант.

— Пока не жалуется. Правда, иногда, особенно осенью и весной, у него шалит сердце.

— Сердце, говорите?

— Да, — ответил Фред. — Мой отец тоже умер от сердца.

Кеннант, покашливая и продолжая тереть подбородок, несколько раз прошёлся по кабинету. Затем он остановился возле Фреда и посмотрел на него своими слезящимися глазами.

— Ну, добро. Я вас беру. Беру потому, что это рекомендует мой лучший друг. Вам надлежит благодарить не меня, а его.

— О, профессор… — Фред сделал резкое движение в сторону Кеннанта, чтобы пожать ему руку. Старик с седой гривой, покоющейся на белоснежном воротнике, испуганно попятился назад.

— Нет, нет, нет… — произнёс он торопливо, подняв руки на уровень грудных карманов пиджака. — Я вам сказал, благодарить будете Августа.

Молодой человек смущённо подвигал длинными неуклюжими руками в воздухе и наконец спрятал их в карманы брюк.

В течение нескольких минут оба молчали. Фред смотрел на странную установку. Она напоминала по виду несколько вдвинутых друг в друга коротких труб, обёрнутых чёрным изоляционным материалом. Кеннант наблюдал за выражением лица молодого гостя. Наконец он сказал:

— Собственно говоря, а вы знаете, чем мы будем заниматься?

— Признаюсь, нет, — ответил Фред и виновато улыбнулся.

— Штука, на которую вы смотрите, называется линейным ускорителем, — сказал Кеннант.

— Вот как. Значит на этом приборе ускоряются ядерные частицы?

— В некотором смысле, да. Если только электроны можно назвать ядерными частицами.

— Ускоритель электронов? — спросил Фред.

Кеннант кивнул головой и, обойдя обёрнутые в чёрный материал трубы, включил рубильник. На мраморном щите вспыхнула красная лампочка. Застучал вакуумный насос.

— Сейчас нам придётся выйти в другую комнату. Энергия ускоренных электронов равна около пяти миллионов электроновольт. Пробиваясь наружу через тонкую алюминиевую фольгу из камеры ускорителя, они создают сильный фон гамма-излучения. Это небезопасно.

Профессор и его новый ассистент быстро вышли из лаборатории в смежную комнату, плотно закрыв за собой тяжёлую дверь, обшитую листовым свинцом.

Кеннант уселся за письменный стол и, перелистывая какие-то бумаги, казалось, совершенно забыл о своём новом ассистенте. Фред бесшумно переминался с ноги на ногу и оглядывался вокруг. На небольших столиках в углах комнаты стояли металлографический микроскоп и микропроектор. У входной двери возвышался огромный массивный сейф. Это был некрашеный чугунный ящик высотой более полутора метра со стенками, по крайней мере, сантиметров десять толщиной.

— Вам придётся познакомиться с работой электронного молота, — наконец произнёс профессор Кеннант.

— Электронного молота? — удивлённо переспросил Фред.

— Да. Это, конечно, фигуральное название. Однако оно в некотором смысле передаёт основную идею, Электронами можно ковать металл. Да, да, и, если хотите, вы попали в кузницу атомного века. А я — кузнец в этой кузнице.

Кеннант прищурил глаза и лукаво улыбнулся.

— Ну, что ж. Я с удовольствием буду вашим подмастерьем, если вы этого пожелаете, — сказал Фред и тоже улыбнулся.

— Добро. Но прежде всего вы должны понять основную идею. Вы знаете, для чего куют металл?

Фред задумался. В нынешний век очень часто задают с первого взгляда чрезвычайно простые вопросы, на которые проще всего ответить в том случае, если ты ничего не смыслишь в современной науке.

— На этот вопрос лучше всего мог бы ответить какой-нибудь потомственный кузнец, — заметил Фред смущённо.

— Значит, не знаете. Ну что же, я вам расскажу. Конечно, очень коротко. Остальное вы прочтёте в книгах. Металл подвергают ковке не только для того, чтобы придать ему нужную форму, но для того, чтобы сообщить ему некоторые важные свойства. Когда мы обрабатываем металл ударами молота, мы создаём на его поверхности плотный слой, делающий изделие прочным. Происходит упрочение металла.