Салли О'Рурк - Человек, который любил Джейн Остин

– И даже несмотря на то что эпоха Регентства в Англии была в целом благоприятна для женщин и знатные леди имели шансы найти себе подходящего мужа, – продолжил Дарси, – с этого зачастую и начинались все их неприятности. В ту пору замужние женщины почти постоянно были беременны, сильно зависели от мужей, не получали никакого наследства, оно передавалось в семье исключительно по мужской линии…

– Не совсем понимаю, зачем вы все это говорите, – нетерпеливо перебила его Элиза. – А как же любовь? Ведь Джейн Остин была постоянно в кого-то влюблена. Так я думаю, потому что писала она исключительно о любви.

Дарси кивнул, в который раз поражаясь интересу, с каким слушала его Элиза.

– Да, но писала Остин всегда об идеальной любви. А идеал крайне трудно и редко можно реализовать в жизни. Поставьте себя на ее место. Кстати, сколько вам лет, Элиза?

– Тридцать четыре, – нехотя выдавила она.

– И сколько любовников у вас было за всю жизнь?

Элиза почувствовала, что краснеет.

– А это не ваше дело, черт побери! – огрызнулась она.

Дарси был искренне удивлен внезапной агрессивностью.

– Извините, – пробормотал он и снова потянулся за бутылкой шампанского. – Я лишь пытался привести пример, наглядно, так сказать, проиллюстрировать… Во времена Джейн Остин тридцатилетние англичанки считались закоренелыми старыми девами и почти лишались шансов выйти замуж… – Секунду-другую Дарси обдумывал дальнейшие свои слова, затем продолжил тихо: – У нее никогда не было любовников, Элиза. Слишком высок был риск забеременеть, родить незаконного ребенка, бастарда, после чего у женщины оставалась одна дорога – на улицу. От нее отказывались все, и семья, и друзья. Помните Лидию, младшую сестру из романа «Гордость и предубеждение»? Она сбежала с Уикхемом, поверила его обещаниям жениться. А потом он ее бросил, и ей, поверьте, было не до шуток. И сама девушка, и ее семья могли в ту пору погибнуть… из-за такого ее поведения.

Элиза кивнула. Она пыталась представить, на что была похожа тогдашняя жизнь, но как-то не получалось.

– Кажется, я вас поняла, – заметила она после некоторого размышления. – В мире Джейн Остин любовь была поистине большой роскошью. А секс приравнивался к игре с огнем. Но разве наши времена так уж сильно отличаются в этом плане?

– Ну конечно же! – воскликнул Дарси. – В тысяча восемьсот десятом году секс даже в браке грозил нешуточными опасностями. Очень много женщин погибало во время родов. Больше, чем от болезней и несчастных случаев. А уж риск подцепить какое-нибудь венерическое заболевание, даже от мужа, не брезговавшего уличными проститутками… Мужья часто удовлетворяли свои прихоти на стороне.

Элиза брезгливо поморщилась.

– Прелестно!

– Наше общество, конечно, далеко от совершенства, – заметил Дарси, – но я опасался, что, если расскажу Джейн, как разительно наша жизнь отличается от той, двухсотлетней давности, собственный мир покажется ей невыносимым. – Помолчав, он продолжил: – Мне было бы гораздо легче придумать новую, благополучную и более безопасную версию ее мира.

– Но вы этого не сделали, верно? Не стали придумывать благостную версию. – То был скорее не вопрос, а утверждение.

Дарси покачал головой.

– В конце концов, я рассказал ей все. О контроле над рождаемостью, о правах женщин, о женских организациях… Короче, сказал чистую правду.

Элиза взволнованно коснулась его руки.

– Господи боже, зачем же, Фиц? – воскликнула она. И в голосе ее звучало сострадание к давно умершей английской писательнице.

– Потому, что она хотела знать, – тихо ответил он. – Потому, что я не хотел лгать ей, она этого не заслуживала. И еще потому…

Тут он осекся и взглянул на руку Элизы. Медленно опустил на нее свою ладонь и всем телом подался вперед. Их лица почти соприкасались.

– Как и вам, Элиза, ей было тридцать четыре года, – прошептал он. – И хотя Джейн этого не подозревала… жизнь ее подходила к концу. – Тут голос у него дрогнул, и он покачал головой. – Мне хотелось, чтобы она знала: в будущем мир станет лучшим прибежищем для женщин.

– Ну и как она реагировала на все эти ваши откровения?

Элиза с особой остротой чувствовала, как он сжимает ее руку. И сама легонько сжала его пальцы, побуждая продолжить рассказ. Дарси закрыл глаза, наслаждаясь этим прикосновением.

– С учетом того факта, что Джейн считала меня самоуверенным, невыносимо наглым типом, реагировала она самым неожиданным образом, – тихо ответил он.

– Так значит, женщина в вашем обществе и в вашу эпоху может выбирать и отвергать возлюбленных по своему усмотрению, ничуть не опасаясь осуждения?

Джейн завороженно выслушала рассказ Дарси о любви и об устройстве общества в двадцать первом веке. И перебивала лишь изредка, задавая хорошо обдуманные, умные и точные вопросы, на которые он норой даже затруднялся ответить сразу. Как, скажем, на этот последний, касавшийся свободы всех современных женщин.

– Все не так просто, как может показаться на первый взгляд, – осторожно ответил Дарси. – Но в целом – да, это так. У женщины моего времени есть выбор. Потому как по большей части любовные отношения не регламентируются ни церковью, ни государством, ни даже родственниками любящих. – Он улыбнулся. – Право индивида на частную жизнь и свободный выбор в любви и сексе теоретически распространяется также на любой другой вид деятельности, затрагивающий отношения по обоюдному согласию между сознательными взрослыми гражданами, членами общества.

Джейн молча выслушала эту незнакомую ей концепцию общества, населенного мужчинами и женщинами, которым не запрещалось по обоюдному согласию заниматься любовью с кем угодно и как и когда им того захочется.

Воцарилось довольно продолжительное молчание.

– Но как же мораль? – спросила наконец Джейн.

Дарси пожал плечами.

– Пожалуй, мораль в мое время все же существует, – осторожно заметил он. – Бог свидетель, люди достаточно часто рассуждают о морали. Но то, что мы называем моралью, весьма относительно и соответствует лишь стандартам данного конкретного общества. В моем мире это слово чаще используют, говоря о коррумпированных политиках и банкирах, нежели о любви.

Он увидел, как нахмурилась Джейн, и понял, что в ее жестко структурированном обществе с четким классовым делением мораль и сексуальность – взаимоисключающие термины.

– Возьмем, к примеру, судьбу одной из героинь вашего романа, персонажа вымышленного, – сказал он. – Обстоятельства и социальные традиции, господствующие в обществе, заставляют ее выбирать между любовью и состоянием. Так где же, спрашивается, здесь мораль?

– Да, действительно, где? – воскликнула Джейн.