Доун Томпсон - Властелин воды

– Юная леди отнюдь не глупа, милорд. Вам нелегко будет убедить ее, что все это лишь плод воображения.

– Увидев еще парочку таких… снов, она сможет с легкостью списать все на богатое воображение, уж будь уверен. Взглянув на мой мир, как она сможет заявить, что он существует на самом деле, и не прослыть безумной? После Войны возможности смертных значительно ограничились, Генрик. Иной мир оказался потерянным и забытым – растворился в тумане времени. Мы превратились в сказки, в сюжет для мифов и легенд. Ни один здравомыслящий смертный не станет верить в потусторонний мир, но сны – совсем другое дело…

Генрик ахнул:

– Вы не посмеете!

– Еще как посмею, если будет необходимо… и когда наступит время.

– Тогда вы все ей расскажете?

Клаус усмехнулся.

– Сны довольно непредсказуемая штука, дружище, – сказал он. – Это грань между явью и ирреальным… И если эту грань перейти, не остается ничего невозможного. И ты сам напомнил мне, что условий не два, а три.

Бэкка весь день старательно избегала Клауса. Теперь она прислала свои извинения, но отказалась от совместного ужина, попросив, чтобы поднос с едой принесли в ее покои. Ей это так просто с рук не сойдет! Он не сочтет слабость после пережитого достаточно уважительной причиной для того, чтобы так долго не появляться в столовой. Тем не менее она боялась встречи с ним: если окажется, что все это не было сном, то она просто сгорит от стыда.

Совсем некстати в дверь ее гостиной постучали. Она догадалась, кто за дверью, и все внутри оборвалось. Он даже в дверь стучал как-то особенно ласково.

Она открыла дверь. На пороге стоял Клаус, держа в руках серебряный поднос с «кордиалом» [5], в котором плескалась пенистая жидкость сливового цвета и плавала веточка розмарина.

– Специально от… слабости, – сказал он с иронической усмешкой, которая заставляла ее сердце биться сильнее. Ничто в его поведении не указывало на то, что между ними произошло что-то предосудительное. И все же она чувствовала, что это «что-то» все-таки случилось. Все казалось таким реальным. Она до сих пор ощущала скользкую подстилку из мха под ногами и прохладные брызги водопада на лице.

– Что это? – спросила она, кивнув на бокал. Отстранившись, она позволила ему войти. Все приличия были соблюдены. За стеной Ула раскладывала ее ночную рубашку, задергивала эти проклятые шторы, разбирала постель, да и дверь между комнатами была открыта.

– Старое цыганское средство, – ответил он. – Медовый напиток с добавлением сладкого вина, рома, уксуса и воды, настоянной на розмарине. Лучше принимать перед сном. Присаживайтесь и выпейте. Этот дом наполнен травами, mittkostbart. He найдется человека, который разбирался бы в них лучше, чем Анна-Лиза. Ее умение лечить стало легендой.

Он поставил поднос на круглый столик и вытащил из бокала веточку розмарина.

– Позволите? – спросил он, направляясь к двери в спальню.

– Милорд?

– Я хочу положить это вам под подушку, – объяснил он, широко улыбаясь. – Говорят, что если веточку розмарина, вымоченную в этом напитке, положить под подушку юной леди, то во сне ей явится суженый.

Бэкка, стоя в дверях, смотрела, как он, кивнув Уле, которая наблюдала за ними, оставив свои дела, кладет веточку ей под подушку.

– Вот так! – сказал он, возвращаясь. – Приятных сновидений, mittkostbart. Надеюсь, теперь вы не променяете перину на жесткое кресло. Давайте присядем и немного побеседуем, прежде чем я оставлю вас наедине со сновидениями.

Бокал оказался в ее руке раньше, чем Бэкка успела это осознать. Опускаясь на кушетку, она смотрела, как он садится в кресло напротив, вытягивая ноги, как и во время их первой беседы. Мышцы бугрились под кремовыми бриджами. Ей уже приходилось видеть их… по крайней мере однажды. Это, несомненно, не было сном и предопределило события прошлой ночи. Как бы то ни было, думать об этом не хотелось. От одних только воспоминаний сердце начинало учащенно биться. Она ужаснулась, представив, какого цвета сейчас ее щеки, – у нее была очень светлая кожа, которая моментально становилась пунцовой.

– Выпейте, миледи, – сказал Клаус. – Вы не сможете оценить напиток по достоинству, пока он у вас в бокале.

Бэкка сделала маленький глоток.

– О боже! Он такой крепкий, милорд!

– Целебный напиток не может быть слабым, как вода. Вы хотя бы раз видели, чтобы водой лечили?

– Я думала… дело в том, что… я не привыкла к крепким напиткам, милорд.

– Я бы не назвал это снадобье крепким напитком, это просто лекарство. О, ну зачем же делать такое лицо? – рассмеялся он, увидев ее недовольную гримасу. – Как вы похожи на ребенка… Вы чудо, mittkostbart. He позволяйте жизни себя испортить. Невинность ценится превыше золота.

Возможно, так подействовал напиток или же врожденное любопытство, которое не раз играло с ней злую шутку, но Бэкка решила его испытать… для пущей уверенности. Хотя какая может быть уверенность с таким обаятельным, таинственным мужчиной, как граф Клаус Линдегрен?

– Я очень боюсь, что отец вернется, – призналась она. – Вы не знаете его так хорошо, как я. Он камня на камне не оставит… Рано или поздно карету на дне ущелья найдут, не могут не найти. И тогда…

Клаус поднял голову.

– Ее никто не найдет, – сказал он. – Я еще вчера утром, сразу после отъезда вашего отца, собственноручно вытащил ее из реки. Ее… разобрали на части. Части, которые нельзя будет использовать для моих экипажей, сожгли или закопали. Компания по прокату экипажей от этого не разорится, а для нас последствия такой находки могли бы быть весьма плачевны. Я уже говорил, что вы можете мне довериться, миледи. Со мной вам ничего не грозит. Клаус Линдегрен отнюдь не безгрешен, но он никогда не оставлял даму в беде.

Он говорил так искренне, к тому же она сама отчетливо видела… что-то невообразимое. Она тряхнула головой, чтобы избавиться от наваждения – перед глазами от снадобья и без того все плыло, – а что касается сомнений, то они так и не развеялись, даже после столь проникновенного монолога.

– С-спасибо, милорд, – выдавила она. Нельзя показывать, что она в чем-то его подозревает. И ей совсем не было страшно. Может, все из-за влечения к нему, которое уже бесполезно было отрицать? Возможно, именно поэтому с самого начала в его присутствии она чувствовала себя надежно защищенной.

– Я боюсь, что доставляю вам неудобство, – сказала она. – Вы только вернулись домой, и вдруг вам на голову свалилась беглянка с пострадавшей прислугой. Мне нельзя здесь оставаться… так будет лучше для нас обоих, милорд.

– Интересная ситуация, – задумчиво произнес он. – Вам здесь хорошо, миледи?

– Мне здесь… слишком хорошо, милорд. Но я хочу продолжить путь… прежде чем…