Дина Данилова - Айсберг Тауматы

(Вбегает Майка.)

Майка (запальчиво). Я сделала это нарочно! Да, нарочно! Я сделала это для того, чтобы раз и навсегда прекратить это безобразие.

Комов. Какое безобразие? О чем вы говорите, Майя?

Майка. Потому что это - отвратительно! Потому что это бесчеловечно. Потому что я не могу сидеть сложа руки и наблюдать, как гнусная комедия превращается в трагедию. Я все равно уйду! Уйду в школу и буду учить ребят, чтобы они вовремя хватали за руку всех фанатиков абстрактных идей и дураков, которые им подпевают!

Попов. Глупо. Глупо! Что ты смыслишь в абстрактных делах? И где ты их вообще видела - абстрактные? Ведь сегодня она абстрактна, а завтра без нее история остановится! Ну, хорошо, ну, не нравится тебе. Ну, откажись! Ведь так все шло славно, только-только с Малышом сошлись, такой парень чудесный, умница, с ним можно горы было бы своротить! Эх ты... Ты о нем-то, о нем подумала!

Майка. А дальше! Что - дальше? Я о нем подумала. Он больше не придет.

Вандерхузе (тяжело вздохнув). Я понимаю тебя, Майка, но не оправдываю. Так, знаешь ли, не поступают...

(Пауза.)

Комов. Ну что ж. Я буду говорить прямо. Да, я стремлюсь превратить Малыша в орудие Земли. Я всеми доступными мне средствами совершенно беспощадно (иронический поклон в сторону Майки) стремлюсь восстановить в нем человека. Вся трудность в том, что аборигены, воспитавшие Малыша, не хотят нас. Но они оставили в Малыше достаточно человеческого, Чтобы мы получили возможность завладеть его сознанием... Я уверен, мы сумеем убедить Малыша, что наши цивилизации равны со своими достоинствами и недостатками, и жизнь его, как посредника между нами и ими, будет радостна и полна...

Вандерхузе (тихо). Геннадий, ведь контакта не будет.

Комов (устало). И вы, Яков...

Вандерхузе. Вы ведь прекрасно понимаете, Геннадий, что мы имеем дело со свернувшейся цивилизацией. Разум, замкнутый на себе.

Комов. Они спасли и воспитали Малыша, они неплохо осведомлены о человечестве. Это не замкнутость, это...

Вандерхузе. Ну, Геннадий, абсолютная замкнутость - это теоретический идеал. Что же касается Малыша... Если цивилизация достаточно стерта, гуманизм ее мог превратиться в социальный инстинкт. Они спасли ребенка, потому что испытывали в таком живую потребность.

Комов. Обо всем этом я думал, и вы ничего нового, Яков, мне не сказали...

Вандерхузе. Геннадий, вы помните, Шура Семенов стер бортжурнал. Я не успел еще сказать вам, Шура стер журнал не на планете, а еще в космосе. Потому что он в космосе подвергся нападению. Перед вашим приходом я принял сообщение из Центра (протягивает Комову листок с радиограммой), они обшарили околопланетное пространство и обнаружили...

Майка, Попов (в один голос). Кого? Кто обнаружен?

Комов (бегло просматривая радиограмму). ...спутник автомат с космической миной.

Вандерхузе. Если мне не изменяет память, такой спутник-автомат, что-то вроде вооруженного часового, в незапамятные времена устанавливался в околопланетном пространстве, если планета объявлялась запрещенной (вздохнув). Вот эта мина и пришлась по кораблю Семеновых...

Попов. Но почему?

Вандерхузе. Те, кто устанавливали такого вооруженного часового, на своем опыте убеждались в некоммуникабельности местной цивилизации, в том, что она замкнута, и более того, что контакт с ней грозит для нее серьезными потрясениями. (Пауза.) Что же вы, Геннадий, думаете своим интеллектом победить интеллект целой цивилизации?

Комов. Нам надо, несмотря ни на что, попытаться. У нас есть посредник - Малыш.

Вандерхузе (тихо). Вот в этом-то и дело, Геннадий. Между нашими двумя цивилизациями, как между молотом и наковальней, оказалась третья, и за эту третью, за единственного представителя, Малыша, мы вот уже больше суток несем всю полную ответственность.

(Комов глубоко вздыхает. Пауза.)

Комов (вяло). Может быть. (Поднимается, идет, шаркая по-стариковски подошвами, к выходу. На пороге останавливается, не сдерживаясь, кричит). Неужели же никто из вас не понимает, что Малыш - это случай, единственный случай, по сути невозможный, и поэтому единственный и последний! Ведь этого больше не случится никогда. Понимаете? Ни-ког-да! (Стремительно уходит.)

(Все подавленно молчат.)

Попов (неуверенно). Но те... Кто поставил и охранный спутник, они шли на преступление, погиб Шура Семенов...

Вандерхузе. Скорее всего, это сделали Странники, а они летали, если вы помните, целыми эскадрами. Наверное, полагали, что одиночный звездолет может быть только автоматическим зондом, и потом... Нас всегда где-нибудь подстерегает неизвестность. И прикасаться к ней - всегда означает идти на риск. Что же делать, ошибки, они могут нести гибель, но они же открывают пути к познанию. Главное, чтобы меньше было ошибок нелепых.

(Попов срывается с места и выбегает из рубки. Где-то лязгает люк. Попов возвращается, в руках у него мяч и телепередатчик: мяч спущен, телепередатчик разбит.)

Попов (растерянно). Мне показалось... Вот, только это и было, возле самого люка.

(Где-то слышна музыка.)

Майка. Слышите?

(Музыка громче. Слышен голос Малыша.

Подари мне песенку,

В ней расскажи мечту свою,

Я буду петь ее здесь,

И со мной будешь ты.

И снег уйдет, и придут цветы

Красные...

И в глубинах будут скользить

Рыбы...

И они захотят мне добра.

Как ты.

Майка выбегает из корабля, за ней - Попов, подхватив доху. Слышно лязгает люк.

Все время слышна песенка.

Вандерхузе сидит в кресле, печально склонив голову.

Подари мне песенку,

В ней расскажи мечту свою,

Я буду петь ее здесь,

И на Земле буду - я.

И снег уйдет, и придут цветы

Красные...

И в глубинах будут скользить

Рыбы...

И они захотят мне добра.

Как ты.

Слышно: лязгает люк. Возвращается Майка, на ней накинута доха. С Майкой Попов. Появляется Комов. Вандерхузе смотрит на них с молчаливым вопросом. Майка бросается в кресло, закрывает лицо руками.)

Занавес