Павел Амнуэль - Лишь разумные свободны. Собрание сочинений в 30 книгах. Книга 4

В фантастике давно описаны так называемые параллельные миры, куда персонажи попадают разными способами и по разным поводам. Долгое время ученые (да и не только ученые – «обычные» читатели тоже) относились к идее параллельных миров, как к красивой сказке. С появлением различных многомировых теорий термин «параллельные миры» перекочевал в физику и сейчас используется даже в сугубо научных публикациях, не говоря серьезной научно-популярной литературе (Брайн Грин, «Параллельные миры»; Митио Каку, «Параллельные миры»). Долгое время, однако, существовала принципиальная разница между подходами фантастов и ученых к мирам, называемым параллельными. Фантасты отправляли своих героев в параллельные миры за приключениями, а ученые оставались в твердой уверенности, что миры эти именно параллельны, то есть нигде и никогда не «пересекаются» и не взаимодействуют. Теория описывает параллельные миры, но наблюдать их или, тем более, побывать в параллельном мире никто и никогда не сможет.

В последние годы и эта концепция претерпела изменения. Существуют физические эксперименты (мысленные опыты израильских физиков Элицура и Вайдмана, эксперименты нидерландской группы Квята, японцев Намекаты и Иноэ, бразильцев Адонаи и Оттавио), результаты которых можно интерпретировать как взаимодействие разных физических реальностей. Квантовые компьютеры, согласно некоторым интерпретациям, также могут стать «проводниками» в иные реальности. Возможно, даже мозг человека способен работать как квантовый компьютер, и наше сознание может «связываться» с иной реальностью. Не исключено, что этим объясняются неожиданные прозрения, озарения, интуитивные идеи. Проблему взаимодействия миров физики обсуждают, осуждают, принимают, отвергают: отношение к многомирию и особенно к возможности взаимодействия миров (если они вообще существуют) еще далеко не устоялось и находится на невидимой, неосязаемой, но реальной грани, отделяющей науку от ненаучных спекуляций.

Самое время предложить идею, равно безумную для науки и фантастики. Идею, достаточно безумную, чтобы она могла быть истинной. Идею межмировой космонавтики, которой могут не понадобиться огромные звездолеты и субсветовые скорости. Идеи «прокалывания пространства», «кротовых нор» и путешествий сквозь черные дыры научны ровно в той же степени, как идея космических полетов через взаимодействующие реальности.

Возможно, дальнейшие исследования покажут, что эта идея неверна, но она обладает качествами, всегда привлекавшими фантастов, а сейчас и ученых. Это красивая и внутренне непротиворечивая идея. Такие идеи, кажущиеся сначала безумными, достаточно часто побеждают и становятся повседневной практикой. Безумными в свое время выглядели идеи постоянства скорости света и квантования электронных орбит в атоме. Да и идея о том, что Земля обращается вокруг Солнца, была в свое время не просто безумной, но и крамольной.

Впрочем, это тема другого разговора – не о будущем космонавтики, а о принципах и закономерностях научного творчества, предвидений и конструирования идей.

Подумайте об этом.

И чтобы возбудить фантазию, расскажу, как представляю будущее космонавтики. Небольшой отрывок из фантастической повести «Поводырь».

* * *

Первый остров – банка Ладислава – лежал на расстоянии шестисот световых лет от Солнечной системы. Красота неописуемая. Банка раз двадцать становилась конечным пунктом маршрутов, информации о ней астрофизики накопили вполне достаточно. Конечно, это были разные острова, в идентичных ветвях многомирия, но практически они были неотличимы друг от друга.

«Господи Боже!» – воскликнула Мария-Луиза. Я и сам испытал восторг, в первый раз попав в центр плотной газо-пылевой туманности, освещенной с пяти сторон звездами классов В и К. Будто оказался внутри цветного раствора.

«Не понимаю, – пробурчал Стокер, – как получается дышать в пустоте, и тут мощное ультрафиолетовое излучение от голубых гигантов, радиация чудовищная…»

«Боязно?» – спросил я.

Боязно обычно бывало туристам-гуманитариям, их я только до банки Ладислава и водил, чтобы они эту красоту хотя бы запомнили – первый и последний пункт маршрута. Гуманитарии ничего не знали о радиации, о магнитных полях, в десятки раз превышающих земное, о космических лучах, пронизывавших тело. Без поводыря – верная смерть.

…Я был таким в первые годы, готов был часами наблюдать, как распухает звезда – очень медленно на взгляд наблюдателя, находящегося в десятках световых часов, но на самом деле так быстро, что никакой земной транспорт не смог бы унести прочь попавшего в беду пилота.

Зрелище никогда не надоедало, я помнил все эти острова во всех вариантах, какие видел, и все равно застывал в восхищении, даже когда поджимало время – не как категория перемещения из прошлого в будущее, а как скрытая координата, объединяющая и синхронизующая миры.

Ближе всего был красный сверхгигант. Я назвал его Рыжим Красавцем. Имея видимый размер чуть больше полной луны, он не ослеплял, по его поверхности пробегали волны, создавая быстрые неповторимые рисунки, в которых, будто в кляксах Роршаха, можно было разглядеть собственную суть, понять себя – это ощущение оставалось и после того, как туристы уходили с банки Ладислава.

…Градусах в шестидесяти от Рыжего Красавца висел в небе светло-зеленый серп Окаянной Дамы – третьей планеты в системе, она тут занимала место Земли и выглядела, как Земля на первых космических фотографиях с борта «Зонда» – никаких четких линий, все будто в тумане, это придавало планете загадочность, и мне хотелось поглядеть, как Дама выглядит, если опуститься на ее поверхность… Дама не была островом, путь туда мне был заказан.

«Обернитесь», – сказал я.

В противоположной от Красавца части неба, где отсветы его излучения играли на гранях близких астероидов, выглядевших яркими немигающими звездами, светилось цветное панно – облако плазмы, выброшенное Красавцем несколько тысяч лет назад. Это был, как говорили астрофизики, несимметричный выброс вещества в магнитном поле, и освещенное Красавцем облако являло насыщенную всеми цветами картину, которую я назвал «Райским садом».

«Господи, – пробормотал Лоуделл, – это же Босх!»

Каждый, кто хоть раз видел «Райский сад», уверен был в том, что картину нарисовал разумный создатель, которому не чуждо все человеческое. Нарисовал с помощью плазмы, пыли, двух десятков звезд разных спектральных классов, чье излучение создавало отражения внутри гигантского, размером не меньше двух световых лет, облака, и я понятия не имел, как «Райский сад» выглядел с других ракурсов. Каким он предстанет, если смотреть со стороны, скажем, голубого карлика градусах в сорока от туманности. Возможно, глядя оттуда, можно увидеть лишь бесформенную структуру, а может, взгляду предстанет другая картина того же Босха или Брейгеля?