Роджер Желязны - Вспышка

— Все в порядке, доктор. Однако мне кажется, что вы подняли среди ночи меня и туристов совсем не для того, чтобы поинтересоваться состоянием моей руки, разве не так?

Харпер смотрел Джине прямо в глаза. Ей нравилась в старике его прямота.

— Нет, не для этого… Я хочу, чтобы ты прошла краткое обследование. Ты и все остальные тоже. Мы возьмем немного крови, пробу костного мозга, посчитаем количество эритроцитов и лейкоцитов…

— Лейкоциты? Что, есть подозрения на инфекцию? У нас на курорте появилась болезнь типа чумы? Или респираторные заболевания? Может быть, это связано с воздушными аппаратами туристов или…

— Джина, спокойнее… Черт побери, этого я и боялся! Нет, это не заразно, по крайней мере, хоть на этот счет можно не волноваться. Администрация сообщила подробности радиоинтерференции вчерашней второй половины дня и сегодняшнего утра, в результате которой, кстати, пострадали все наши периферийные системы. Все, что не было надежно укрыто и находилось на поверхности, практически уничтожено. Как бы то ни было, кто-то сверху зачитал доклад с обсерватории Коперника. Похоже, что их большая тарелка также потеряла приемник — он сгорел — и кто-то высказал мнение, что причиной тому может служить волна гамма- или рентгеновских лучей, что, если на то пошло, сопоставимо с ущербом, который понесли мы. Они сообщили также о бомбардировках космических лучей и насыщенных энергией частиц вслед за взрывом радиации. Короче — все это в комплексе привело к тому, что наши умники из Администрации наконец-то задумались над тем, что высокие дозы сильного ультрафиолета не приносят пользы человеческому телу. Вот это все они и забили в партию утренней почты для меня. Вот остолопы! Какое счастье, что я не мог заснуть и болтался здесь, решив разобрать корреспонденцию. Полагаю, ты и твоя группа могли заработать дозу облучения.

Джина почувствовала, как по телу пробежали мурашки.

— И на сколько большую?

— Я не могу сказать, пока мы не сделаем проверку. Обычно первым симптомом являются изменения в химическом составе крови и лимфатической системе. Как я сказал, мы проверим количество лейкоцитов. Если они не начнут уменьшаться в течение семидесяти двух часов, то, возможно, все и обойдется.

— Лучевая болезнь! — вырвалось у Джины.

— Верно, — кивнул Харпер. — Количество лейкоцитов является самым надежным показателем, но я хочу просить тебя сообщить, если начнется озноб, частые позывы к рвоте или на теле появится непонятного происхождения сыпь или ожоги.

— Я кое-что читала об этом. Поражение слизистых оболочек тканей, выпадение волос…

— Это не сразу, сначала лейкоциты… Но я настаиваю, чтобы ты сообщила мне о всех необычных изменениях.

— Что вы собираетесь сказать им? — Джина кивнула головой в сторону приемной.

— Не так много, как тебе. Администрация хочет, чтобы туристы ничего не знали. Мне запрещено даже упоминать слово «радиация». Боссы хотят, чтобы я преподнес это как обычную проверку.

— Поэтому-то вы их и подняли всех на ноги в два часа утра, улыбнулась девушка.

— Время жизненно важно, Джина, а мне срочно необходимо у всех сделать анализ лейкоцитов.

— Я понимаю.

— И что, интересно, я им могу сказать такого, что не вызовет тревоги и не повлечет за собой вызов в суд? Ты упомянула воздушные канистры, могу я сказать, что мы нашли некую инфекцию в воздухозаборниках? Каких-нибудь мутантов-вирусов или нечто типа болезни легионеров?

— И вы полагаете, доктор, что это не повлечет за собой иска за преступную халатность?

— М-м… пожалуй, ты права.

— Почему бы вам не сказать им правду? — спросила Джина.

— Я не хочу паники. К тому же администрация озабочена тем, какое освещение получает курорт в средствах массовой информации. Ты не хуже меня знаешь, как просачиваются такие слухи. Едва плательщики начнут думать, что космические путешествия и работа вне Земли опасны — я уж не говорю об отпуске на Луне, — как доходы упадут вполовину. Нам это ни к чему.

— Но такая волна энергии возникает далеко не каждый день, запротестовала девушка. — Это астрономический феномен. Божественное знамение, если хотите, и законники, там, наверху, обязаны это уразуметь. Туристы подписали немало разных страховых полисов, разве не так? Любая юридическая контора сумеет с легкостью защитить корпорацию от любых исков в этой связи. Разве адвокатов не этому учат?

— Естественно, что они знают свое дело. Но это слово «радиация». Какая-то жуткая вещь, радиоактивное заражение и все такое.

— Рассказывайте мне об этом!

— Успокойся, дорогая, ты знаешь, что у тебя есть шанс. Существует вероятность, что твой костюм и термический скафандр сумели укрыть тебя от радиации.

— Доктор, да вы знаете из чего сделаны эти костюмы? — Джина в недоумении воззрилась на врача. — В основном из синтетических волокон. Ну, еще немного силиконовой шерсти да слой алюминированной пленки толщиной в один атом. Пожалуй, я могла бы проходить в нем сканирование на томографе каждая моя кость и мышца были бы видны. С таким же успехом мы могли бы танцевать там голыми.

— Это очень плохо.

— Что делать, — горько ответила Джина.

Доктор вздернул подбородок:

— Ладно, через семьдесят два часа мы будем знать, что творится внутри. Затем, в зависимости от степени болезни…

— Разве мы не можем сделать что-нибудь до этого?

— То есть?

— М-м, я кое-что читала о световом излучении. Оно поражает чувствительные части тела человека, такие, как костный мозг, кожные покровы и бактерии кишечного тракта. То, что оно не может уничтожить, подвергается заражению за счет того, что органические молекулы под действием радиации превращаются обычно в токсичные соединения. В ряде мест поражается ДНК и могут образовываться опухоли.

— Наверняка не все из вышеперечисленного будет иметь место в твоем случае.

— Пожалуйста, не держите меня за дурочку. Я получила достаточную дозу, чтоб влететь на полную катушку.

— Хорошо, — сказал Харпер, — тогда ответь мне, что у тебя на уме?

— Я полагаю, что поскольку волна излучения прошла сквозь меня вчера, то все эти мертвые и перерожденные молекулы уже вовсю носятся внутри меня. Можно их как-нибудь вымыть и облегчить ношу моих лимфоузлов и почек?

Харпер холодно уставился на нее.

— Я имею в виду, — запнулась Джина, — если я умру… Эти люди там…

— Есть лечение, — медленно начал доктор, — его опробовали в начале столетия. Полное переливание крови и полная пересадка костного мозга. Однако сначала мы должны убедиться, что твой костный мозг полностью поражен, и нам необходимо установить, какую дозу ты получила, то есть еще раз «просветить» тебя, что может оказаться опасным, поскольку мы не знаем сколько ты уже успела «схватить». Имеются и противопоказания, так что, возможно, сначала это и не понадобится. Мы не знаем откуда пришел электромагнитный импульс и насколько ты пострадала. Ты не была в обсерватории, где заметили гамма и альфа-лучи. Даже там их не смогли измерить…