Игорь Пидоренко - Чужие дети

«Наверное, я им кажусь великаном, — подумал Егор, — этакий здоровый дядька». Он присел на корточки, протянул ладонью вверх руку навстречу этим двум и сказал:

— Ну что, давайте знакомиться, раз уж мы приехали.

Зверьки переглянулись, потом младший, видимо, посмелее товарища, проковылял по полу к протянутой руке и осторожно положил на ладонь Егора свою маленькую ладошку. Егор, скосив на дядю глаза, спросил:

— А можно его на руки взять?

Дядя Саша хмыкнул.

— Отчего же? Попробуй.

Егор бережно поднял зажмурившегося, наверное от страха, зверька на грудь, удивившись легкости этого маленького пушистого тельца. Зверек тут же завозился на руках, устраиваясь поудобнее, и уютно засопел в ухо Егору.

Денис, не вынеся соблазна, шагнул вперед и подхватил второго.

Все это время компания за столом сохраняла выжидательное молчание. Но увидев, что с товарищами их ничего плохого не делают и делать не собираются, подняла гвалт.

Дядя Саша в притворной строгости свел брови.

— А ну-ка, орлы, хватит лясы точить, есть надо! А то не вырастите!

За столом увлеченно застучали ложками. Дядя, усмехаясь, продолжал:

— А вы, няньки, тоже садитесь. Разговор у нас долгий будет, а в ногах правды нет.

Зверек на руках у Дениса завозился и шепотом сказал:

— Зи-и-низ…

— Когда Аня померла, из меня словно какой-то стержень вытащили. Жизнь смысл потеряла. Все из рук валилось, дом, хозяйство запустил. Ну и покуролесил я тут! И дошел уже до такого момента, что еще немного и можно меня было везти в сумасшедший дом, зеленых чертиков ловить. Как-то утром проснулся после очередных похождений, лежу — почти кончаюсь. И надо бы встать, дотащиться до магазина, у Верки пузырек в долг выпросить — не могу, сил нет. Кое-как поднялся, сел на кровати и задумался: что же это я с собой делаю? Зачем гублю себя?

В тот день никуда не пошел, спал, чай с травами пил, здоровье поправлял. А на следующее утро отыскал старый свой мольберт, краски и убрел в лес, подальше от соблазнов и от дружков. Мольберт просто так, на всякий случай захватил. Не очень я на себя надеялся, если честно. Но решимости начать новую жизнь много было.

Целый день по лесу ходил, думал и свежим воздухом дышал. Промерз весь, зато на душе хорошо было. Довольно далеко от леса забрался и уже собирался назад поворачивать, потому что скоро стемнеть должно было. Как вдруг послышался в небе рев. Я почему-то решил, что самолет аварию потерпел. Все, думаю, конец мне, сейчас накроет. Вот и начал новую жизнь. Смотрю вверх, дышать даже забыл.

Рев стих, только свист пронзительный, почти вой. И тут какая-то штука низко над поляной мелькнула, ветки срубленные на снег посыпались. И как грохнет в лесу! Только гул пошел.

У меня от сердца отлегло — живой! Стою, жду взрыва. А его нет. Тут я спохватился: что же ты, дурак, стоишь, радуешься? Сам-то живой, а там, может быть, летчик выпрыгнуть не успел! Бросил все на поляне, запрыгал по сугробам.

Далеко бежать не пришлось, я даже запыхаться не успел. Эта штука сразу за поляной упала. Деревья вокруг поломанные, с корнем вывернутые. Я сгоряча ее действительно за самолет принял. Полез к ней, вокруг побежал, кабину ищу, где летчик сидит. Обежал — нет ничего похожего на кабину.

Зверек на руках у Егора обеспокоенно зашевелился, приподнялся, глядя на дядю Сашу. За столом молчали, не стучали ложками. Дядя это заметил.

— Вот, неприятно им вспоминать. Ничего не поделаешь, надо же рассказать, как все было. Вы уж, ребята, потерпите.

Егоров зверек задышал спокойнее. Слышно было, как сердце его четко и часто стучало в глубине маленького, тельца. Стук был какой-то необычный, словно, перебивая друг друга, работали два часовых механизма. «Два сердца у них, что ли?» — подумал Егор, но спрашивать не стал, чтобы не перебивать рассказ.

Чуть понизив голос, дядя Саша продолжал:

— Обежал я эту штуку кругом и тут только соображать стал, что не очень она на самолет похожа. Никогда круглых самолетов не видел, даже по телевизору. А этот словно из двух тарелок сложен, только одну вверх дном перевернули.

Стою я, раздумываю и слышу — стонет кто-то над моей головой. Кое-как по дереву забрался наверх. Вижу — там люк открыт, круглый. Внутри темно, ничего не видно. И опять стон, теперь уже ясно, что из люка.

— Товарищ! — кричу. — Товарищ! Вы ранены?

Как я голову успел убрать — до сих пор не знаю. Только в ответ мне из этого люка как даст какой-то луч! Голубого цвета и не толстый. Попал в березу, та сразу вспыхнула.

Вот тебе и на, думаю. Я его спасать прибежал, а он стреляет, сволочь! Не иначе, иностранец какой-то, шпион. Сбили его наши, когда он шпионские свои дела делал. Теперь раскрывают, наверное. Отпрянул от люка, к стене прижался. И соображаю, что нечего мне тут делать, а надо идти в село и сообщить.

Тут стоны прекратились. Я подождал немного. Снял шапку и краешек ее осторожно высунул. Не стреляет. Значит, сознание потерял. Тогда я посмелее высунулся. Ничего. Нашарил я спички в кармане и полез в люк. Он маленький, низкий, еле пролез. За ним коридорчик короткий. Спичка погасла, я новую зажег и смотрю — у самого порога человек лежит.

Тут свет неожиданно зажегся. Тусклый, еле различить можно, что человек этот в меховом комбинезоне. А рядом стоит кто-то маленький и в меня целится. Мне только подумалось, что неужели и детей в шпионы берут, как он и выпалил. Да видно, от страха и холода ручонки тряслись. Не попал он в меня. А ведь в упор стрелял.

Пока этот маленький шпион опять не бабахнул, я к нему шагнул, поймал за шкирку и пистолет отобрал. Сунул к себе в карман и тогда к взрослому наклонился. Тронул его за плечо, чувствую — под пальцами мокро. Попробовал на спину перевернуть. И обмер — не человеческое у него лицо было. Вот, на них похоже, — дядя Саша кивнул на своих подопечных. — Только больше. Тут я только понимать начал, на что натолкнулся. Это ведь «летающая тарелка» к нам в лес упала. — Дядя испытующе посмотрел на Егора с Денисом — не улыбаются ли недоверчиво? Но те сидели молча, внимательно слушали и машинально поглаживали зверьков на руках. Зверьки жмурились — видимо, нравилось.

— Вот черт, — думаю. — Вляпался! Час от часу не легче! Не шпионы, так инопланетяне. Но надо что-то делать. Приподнял я этого зверя, поволок наружу, на свет. Он нетяжелый был и ниже меня ростом. Вытащил, понес к нижнему краю «тарелки». Смотрю, а в борту дырища здоровенная пробита, провода из нее торчат, трубки, горелым пахнет, и в глубине шевелится какая-то зеленая масса, вспухает потихоньку. Очень мне это шевеление не понравилось.

Снес я его вниз, снял тулуп свой, кинул на снег и его уложил. Тут только разглядел, что он весь мехом покрыт, и это совсем не комбинезон, как мне поначалу показалось. И грудь помята. Ударился, видимо, когда «тарелка» упала. Стал я у него пульс искать, не нашел. Сердце слушаю — тоже ничего. Оглянулся — батюшки! — а вокруг, кроме того, что в меня стрелял, еще десяток. Сами выбрались и вниз слезли. Я окончательно растерялся. Ведь все один меньше другого. Ясно ведь дети.