Павел Корнев - Негатив. Том 1

Когда оклемался, то обратил внимание на пришпиленный к доске объявлений лист, содержимое которого заставило озадаченно почесать затылок.

«Работа в столице для операторов 4, 8 и 9-го витков любого года обучения!»

Ниже и чуть мельче шли необходимые пояснения:

«Государственная служба. Официальный перевод или выкуп контракта. Карьерный рост.»

Искали вахтёров с перспективами повышения до начальника смены и окладом от трёхсот рублей. Триста рублей обычному вахтёру, подумать только! Я тут в боевых условиях за двое меньшие деньги вкалываю! Ну и где в жизни справедливость, спрашивается?

Впрочем, у меня были перспективы, а ещё талоны на питание, казённое жильё и обмундирование, что тоже немаловажно. Так что – плевать!

Я соскочил с подоконника и поспешил в подвал, куда уже утопали остальные. Мог бы и не торопиться, в общем-то: к силовым установкам на проверку сверхспособностей вызывали по три человека, а сама проверка занимала не пять минут и не десять, а тянулась целый час. Остальным – ждать.

Дабы курсанты не теряли время попусту, нам вскоре выдали бумагу, письменные принадлежности и билеты теоретической части. Не могу сказать, будто совсем уж не готовился, но и вот так сходу на перечисленные в карточке с заданием вопросы ответить не смог. Посидел, успокоился, собрался с мыслями и только после этого макнул стальное перо ручки в чернильницу. Так-то ничего сложного, просто нужно всё покороче формулировать: чем больше слов – тем выше шанс, что экзаменатор к неудачной формулировке прицепится.

В состав комиссии, помимо Савелия Никитича, вошёл заведующий учебной частью и представитель кафедры кадровых ресурсов РИИФС, но не Альберт Павлович, а какой-то совсем молодой человек, чуть ли даже не аспирант. Невесть с чего он показался знакомым, но, сколько ни ломал голову, где встречались с ним прежде, вспомнить так и не сумел. Росту выше среднего, подтянутый и с неброской наружностью – таких в Новинске пруд пруди. Нет, не помню. Да оно и неважно. На вопросы отвечать надо, а не по сторонам глазеть.

Я сосредоточился и перестал обращать внимание на размеренное завывание генераторов и нервное подмаргивание электрических ламп под потолком, отвлёкся лишь раз, когда первым вернувшийся к партам Боря Остроух, весь мокрый от пота, с радостью объявил:

– Десятый разряд!

Федя Маленский поднялся и пожал приятелю руку, остальных новость безучастными тоже не оставила, меня – в том числе. Сдача на разряды – это серьёзно. Неудивительно, что представитель института за прохождением испытаний заявился наблюдать.

Оба незнакомых курсанта из первой тройки до парт едва доползли и результатами прохождения испытаний хвастаться не стали, а вот вызванным следом Максиму Бондарю и Мише Поповичу присвоили восьмой и девятый разряды соответственно.

Порадоваться бы за них, а я расстроился, как последний дурак. Мне-то и на пике витка десятую категорию получить за счастье, а уж сейчас и вовсе. Увы и ах…

Но погоревал и выкинул эти противные мыслишки из головы. Успел исписать лист, когда Савелий Никитич объявил:

– Курсант Линь!

Я подошёл, предъявил удостоверение и учётную книжку, принялся закатывать рукава гимнастёрки.

– Слушай и запоминай, второй раз объяснять не стану, – предупредил инструктор. – Сначала выжимаешь максимальную мощность, потом пашешь час в свободном режиме. По команде входишь в резонанс, но не копишь энергию в себе, а всю без остатка сливаешь в установку. Это важно! Счётчик остановим, как только начнётся падение мощности. Понял?

– Так точно, – привычно ответил я и взялся за ручки. – Разрешите приступить?

– Минуту! – встрепенулся представитель института. – Потенциал обнули.

Я едва не покраснел от смущения – до того с наполненностью сверхсилой свыкся, что совсем об удерживаемой энергии позабыл. Балда!

– В установку? – уточнил я.

– Ну а куда ещё? – проворчал Савелий Никитич. – Заодно посмотрим, сколько ты там держишь. – И пожаловался завучу: – Хуже нет, чем с самоучкой работать.

Эту реплику я пропустил мимо ушей, усилием воли запитал установку и разом слил весь потенциал. Все, как оказалось, триста семьдесят восемь килоджоулей сверхсилы.

– Весьма достойный результат для девятого витка, – отметил представитель института, делая какую-то отметку на экзаменационном бланке. – Постоянно удерживаешь?

– Стараюсь, – кивнул я.

Савелий Никитич проворчал нечто невразумительно-одобрительное и дал отмашку.

– Валяй!

С места в карьер выдавать максимальную пиковую мощность я не стал, но и слишком много времени на подготовку не потратил, поскольку это упражнение проделывал едва ли не ежедневно. Секунд десять разгонялся, с минуту генерировал электричество изо всех сил, а после начал понемногу сбавлять обороты, и представитель института сказал:

– Сорок три целых два десятых киловатта.

Завуч тоже сверился с показаниями установки и приободрил меня:

– Почти на пик румба вышел, молодец!

Меня же от этого замечания едва не перекорёжило. Пик румба – сорок четыре и четыре десятых киловатта; ещё немного, ещё чуть-чуть и упрусь в него. А дальше – всё, дальше – не продвинуться. Там только длительность резонанса увеличивать, что тоже немаловажно, но всё же совсем не то. Ну и как тут эталонному шестому витку не позавидовать?

Но завидовать было некогда, я работал. На деле ничего сложного, всё равно что на мотоцикле с электродвижком с Кордона к Эпицентру и обратно смотаться. Проделывал я такое, бывало, по несколько раз на дню и к концу часа взопрел, конечно, но не особо. Пот с меня градом, если уж на то пошло, как с Бореньки, не катил.

– Время! – объявил Савелий Никитич. – Итоговая выработка: девяносто один мегаджоуль.

Я с шумом перевёл дух, не слишком-то довольный собой. Рассчитывал на исходе часа поднажать, а на деле пришлось даже скидывать мощность. Мог бы через силу продолжать работать, но тогда проблем с резонансом точно бы не избежать.

Инструктор разрешил приступать к заключительному этапу упражнения, я с сомнением огляделся по сторонам и покрепче стиснул ручки силовой установки, но сразу заставил себя успокоиться. Пусть и стану оперировать энергией в противофазе, копить её не придётся, буду по мере поступления в электричество пережигать.

Три! Два! Один! Поехали!

Я глянул на одну из ламп, потом зажмурился и мотнул головой. Жёлтое пятно закрутилось внутри головы, превратилось в яркий обруч, затем распалось на тринадцать ослепительных клякс. А следом обжигающим потоком полилась энергия. С каждым ударом сердца её поток усиливался и набирал мощность, оставалось лишь перенаправлять его в установку. Та как-то непривычно сильно гудела и подрагивала, но в остальном обошлось без странностей. Ручки, разве что, заледенели – чуть пальцы не примёрзли…