Игорь Пидоренко - Чужие дети - 2 (фрагменты)

Картина получалась следующая. «Заяц» действительно был пилотом с того корабля, что упал в лесу под Николеньками. Придя в себя уже снаружи и не обнаружив детей, он, напрягаясь из последних сил, пополз в лес. Причин тому было две. Во-первых, корабль был сильно поврежден и сам мог взорваться с минуты на минуту. А во-вторых, существовала опасность уничтожения его с воздуха, с корабля противника. Что и произошло. К счастью, «заяц» успел отползти достаточно далеко и взрывом его не задело. Но ранен он был все-таки достаточно серьезно, и тут ему пригодилась одна особенность «заячьего» организма. Попав в неблагоприятные условия или будучи ранен, он как бы «закукливается», впадает в нечто вроде летаргического сна. И может оставаться в таком состоянии достаточно долго. «А если в открытом космосе?» поинтересовался Егор. «И там тоже», — ответил «заяц».

Причем, находясь в этом сне, организм тем не менее регенерируется, частично устраняет повреждения. Так вот этот «заяц» и закуклился и пробыл в этом состоянии больше года. «И никто за это время на вас не натолкнулся?» — уточнил Василий Степанович. «Это трудно объяснить. Мы как бы сливаемся с природой и не отличаемся от нее». Егор подсказал: «Мимикрия». — «Да?» — с сомнением качнул головой охранник.

Придя в себя, «заяц» понял, что почти здоров, и попытался установить биологический контакт с детьми. Это ему удалось плохо, поскольку расстояние было довольно большим. Он долго искал их, блуждая по лесам и постепенно приближаясь к городу. И наконец, добрался до пансионата. Оставалось преодолеть заградительную стену.

— Об этом сейчас не надо, об этом потом, — прервал его Василий Степанович, встревожившись.

Дядя Саша с Егором переглянулись понимающе. Незачем им знать секреты сигнализации.

Затаившись в роще, «заяц» ждал удобного момента. И однажды случай представился. Один из «зайчат» зашел, гуляя, в рощу глубже чем обычно. «Заяц» заговорил с ним, объяснил, что к чему. «Зайчонок» оказался понятливым, ночью тайно провел взрослого в пансионат и спрятал в подвале. Потом по одному стал водить туда товарищей — знакомиться. Старший обучал младших языку, сам изучал русский, рассказывал им о планетах, на которых живет «заячья» цивилизация. Все происходило в строжайшей тайне. «Охо-хо», — горестно вздохнул в этом месте рассказа дядя Саша.

— А никто из людей не подозревал о вашем присутствии? — спросил Василий Степанович.

— Знал один человек, — ответил «заяц».

— Кто?! Кто?! — даже привстал охранник.

— Его зовут Валерий.

Глаза у Василия Степановича сделались узкими.

— Кто у нас Валерий, Александр Иванович? — тихо спросил он.

Дядя Саша был тоже ошарашен.

— Да повар это, так его и так. Ведь чувствовал же я, что он гадюка подколодная!

— Он помогал вам? — снова обратился охранник к «зайцу».

— Да, приносил продукты и воду. Мне пришлось угрожать ему, сказать, что я разрушу здание и погибнут все. А он слишком не хотел покидать это место. Здесь большое вознаграждение.

«Зарплата, — перевел для себя Егор. — Кисло придется повару Валере». Выражение лица у охранника было очень нехорошим.

В комнату вошла Ирина Геннадьевна.

— Спят, — сказала она.

Пока Василий Степанович задавал «зайцу» еще вопросы, Егор вполголоса обрисовал ей положение.

— На это я и рассчитывала. Василий Степанович, разрешите мне вмешаться!

Охранник вздохнул: «Опять женщина», но перечить не стал.

— Поскольку деваться вам теперь некуда, — начала Ирина Геннадьевна, — то у меня есть деловое предложение.

«Заяц», очевидно, знал от детей о роли Ирины Геннадьевны в пансионате и потому не был удивлен.

— Я слушаю вас.

— Вам известно, чем мы тут занимаемся. Но поскольку опыта воспитания детей другой цивилизации у нас нет, очень часто встречаются трудности, которые легко можно было бы преодолеть, будь с нами кто-то, знающий инопланетных детей лучше, чем мы. Тут и проблемы языка, и здоровье, и питание. Много всего. Я предлагаю вам остаться у нас, чтобы вместе воспитывать их. Порознь это получится гораздо хуже.

«Заяц», думал недолго.

— Я принимаю ваше предложение. Как вы выразились, деваться мне некуда. Дети моего народа нуждаются во мне. Если вы сможете оказать помощь в этом, я буду только благодарен.

Дядя Саша фыркнул и тихо сказал, наклонясь к Егору:

— Это мы, значит, помощь ему окажем, а не он нам. Вот же гусь!

— Ирина Геннадьевна! — подал голос охранник. — В связи с вашим предложением у меня есть еще пара вопросов к нашему, гм, гостю. Вы позволите?

— Да, пожалуйста. — Видно было, что женщина насторожилась.

— Существа с другого корабля охарактеризовали вашу цивилизацию как захватническую, — обратился Василий Степанович к «зайцу». — И представили доказательства — фильм о нападении звездолетов на одну из планет. Что вы скажете на это?

— У вас такое называется — пропаганда! И они поддерживают эту ложь самыми грязными средствами, воспитывая в своем народе ненависть к нам. Они являются захватчиками, а не мы!

«Тем не менее, у них были лишь парализаторы, а у тебя вон какая пушка, — подумал Егор. — И все-таки способный парень. Сидя в подвале, таких оборотов речи нахватался. Не иначе ему повар транзистор принес».

«Заяц» еще несколько минут поносил цивилизацию противника, пока его не прервал охранник.

— Почему вы стреляли в женщину?

Вопрос пришелся в точку. «Заяц» растерянно замолчал. Потом принялся выкручиваться.

— Вы должны меня понять. Я был слишком напуган. Мной руководил страх. Я даже не думал, в кого я стрелял. Мне казалось, что пришли убивать меня.

Ох, не верил Василий Степанович «зайцу»! Ну ни на грош не верил! Как и Егор с дядей Сашей.

А верила инопланетянину одна Ирина Геннадьевна. Почему? Скорее всего потому, что такой вариант лучше всего укладывался в придуманную ею систему. И отступать от задуманного она намерена не была. Для начала Ирина Геннадьевна напустилась на охранника, обвиняя его в чрезмерной подозрительности. А потом зацепила и Егора и дядю Сашу.

Егор вдруг понял, что только по отношению к детям Ирина Геннадьевна была чуткой и нежной. Когда же дело касалось других вопросов, эта женщина уподоблялась скальному монолиту и разрушить ее упорство можно было разве что динамитом. В прямом смысле. Добрая, открытая улыбка, иногда даже чуть виноватая, но такая милая, была всего лишь способом общения с миром. Прикрываясь этой улыбкой, она шла к цели кратчайшим путем, как баллистическая ракета, и добивалась своего, невзирая ни на людей, ни на обстоятельства.

И открытие это неприятно поразило Егора. Но он тут же одернул себя: «Что мне, в конце концов, ее характер? Не детей же крестить вместе! Она педагог, ей виднее!» Но осадок остался.