Лорд Дансени - Дочь короля Эльфландии

Со временем у Ориона, в точности как у Ота, накопилась целая груда шкур, что юный охотник добыл в лесу при помощи лука; он развесил огромные оленьи рога в зале замка, под самым потолком, среди старых рогов, где на протяжении веков жил паук. Это и послужило одним из верных знаков, по которому жители Эрла признали в Орионе правителя, ибо от Алверика не было никаких известий, а все правители Эрла от века охотились на оленей. Другим же знаком явился уход ведьмы Зирундерель: она вернулась на холм, и Орион жил теперь в замке сам по себе, ведьма же опять поселилась в своей хижине, где в нагорьях близ самого грома росла ее капуста.

Всю зиму Орион охотился в лесу на оленей; но вот пришла Весна, и он отложил лук в сторону. Однако же на протяжении всего сезона песен и цветов мысли юноши обращены были к травле; сын Алверика побывал во многих домах, владельцы которых держали хотя бы одну из долговязых и поджарых собак, что умеют охотиться. Иногда Орион откупал пса, иногда же владелец обещал ссужать собаку на время охоты. Так Орион составил свору бурых длинношерстных гончих и с нетерпением ждал окончания Весны и лета. Но вот однажды, весенним вечером, когда Орион обхаживал своих псов, а селяне в большинстве своем стояли у порогов, примечая, сколь долгим кажется вечер, вверх по улице прошел никому не ведомый человек. Он явился с нагорий, замотанный в самые ветхие лохмотья, которые только возможно себе вообразить: лохмотья липли к нему так, словно бы никогда не носил он ничего другого, словно каким-то непостижимым образом составляли одно целое с ним, и одно целое с землею, ибо глина с горных плато выкрасила ткань в сочный бурый цвет. И приметили люди его легкий шаг - шаг человека, привыкшего к долгим и трудным переходам, и усталость во взгляде его; и никто не ведал, кто это.

А потом кто-то из женщин сказал:

- Да это же Ванд, мы знавали его совсем мальчишкой.

Тогда все столпились вокруг пришлеца, ибо это и вправду был Ванд Ванд, что покинул своих овец более десяти лет назад и уехал верхом вместе с Алвериком, а куда - никто в Эрле не знал.

- Как поживает наш правитель? - спросили селяне. И в глазах Ванда снова появилась усталость.

- Он стремится все вперед и вперед, - отвечал он.

- Куда? - спросили люди.

- На север, - отвечал Ванд. - Он по-прежнему разыскивает Эльфландию.

- Почему ты его покинул? - спросили люди.

- Я утратил надежду, - отозвался Ванд.

И более пришлеца в тот день не расспрашивали, ибо всякий знал: для того, чтобы искать Эльфландию, необходимы уверенность и надежда, а без таковой никому не увидеть отблеска эльфийских гор в безмятежно-неизменной их синеве. А затем прибежала мать Нива.

- Неужели это и вправду Ванд? - спросила она. И все хором отозвались:

- Да, это Ванд.

И пока селяне перешептывались промеж себя о Ванде, и о том, как годы скитаний изменили его, она попросила:

- Расскажи мне о моем сыне.

И отвечал Ванд:

- Он возглавляет поход. Господин мой доверяет ему превыше прочих.

И все подивились; однако же ни к чему тут было удивляться, ведь то был безумный поход.

Одна только мать Нива не удивилась.

- Я знала, что так оно и будет, - промолвила она. - Я знала, что так и будет. - И весьма порадовалась.

Ведомо, что характеру и настроению всякого человека подходят определенные события и времена года; и хотя воистину немногие подошли бы душевному настрою помешанного Нива, однако вот подвернулся поход Алверика к границам Эльфландии, - тут-то Нив и нашел себе дело по душе.

И, беседуя поздним вечером с Вандом, жители Эрла внимали историям о бесчисленных привалах и переходах, повести о бесцельных скитаниях вместе с Алвериком, что год за годом гонялся за горизонтами, словно призрак. А иногда скорбь Ванда, порожденная этими впустую растраченными годами, озарялась улыбкой - когда припоминал он какое-нибудь нелепое происшествие на одном из привалов. Однако же все это рассказывал человек, утративший веру в дерзкий поход. Не так следовало о том рассказывать, не с сомнениями, и не с улыбками. О таком походе поведать сумеет лишь воспламененный величием его: затемненное сознание Нива либо околдованный луною разум Зенда изобразили бы для нас поход этот так, что помыслы наши зажглись бы отблеском его глубокого смысла; никогда того не случится, ежели рассказ ведет тот, кого поход более не привлекает - неважно, насмехается ли рассказчик, или придерживается точных фактов. На небо выскользнули звезды, Ванд все говорил и говорил, и вот люди один за другим разошлись по домам своим, ибо более не хотелось им слушать о несбыточном походе. А вот если бы повесть эта вложена была в уста человека, сохранившего надежду, что по-прежнему вела вперед Алверика и прочих странников, звезды бы померкли прежде, чем слушатели покинули бы рассказчика, небеса посветлели бы настолько, прежде чем слушатели покинули бы его, что кто-нибудь непременно воскликнул бы наконец: "О! Надо же, уже утро!" Никак не ранее разошлись бы они.

А на следующий день Ванд вернулся в холмы к своим овцам и более на задумывался о великих и славных походах.

На протяжении всей Весны люди опять рассуждали об Алверике, то изумляясь его затее, то сплетничая о Лиразель, гадая, куда ушла она, и почему; когда же угадать не удавалось, селяне выдумывали какую-нибудь историю, все объясняющую, и передавалась та история из уст в уста, пока в нее не начинали верить. Но вот миновала Весна, и жители Эрла позабыли Алверика, и стали повиноваться Ориону.

И тогда, в один прекрасный день, когда Орион с нетерпением дожидался конца лета, и сердце юноши тосковало по морозным дням, а мечты блуждали в нагорьях вместе с гончими, - через меловые холмы, той же тропою, по которой пришел Ванд, явился влюбленный Раннок, и спустился в Эрл. Сердце Раннока наконец-то обрело свободу, от меланхолии его не осталось и следа; беззаботный, беспечный, не знающий горя, всем довольный Раннок жаждал только покоя после долгих своих скитаний и не вздыхал более. Только это и могло сделать его привлекательным в глазах Вирии - так звали девушку, любви которой Раннок добивался встарь. В итоге дело закончилось свадьбой, и Раннок тоже не уходил более в фантастические походы.

И хотя кое-кто посматривал в сторону нагорий на протяжении не одного вечера, пока долгие дни не сделались короче, и незнакомый ветер не коснулся листьев, и хотя многие вглядывались вдаль, за самый отдаленный кряж холмов, однако же не привелось людям увидеть никого более из участников похода Алверика, что возвращался бы тропою, протоптанной Вандом и Ранноком. И к тому времени, как листья вспыхнули великолепием алых и золотых красок, селяне перестали поминать имя Алверика, но признали правителем сына его Ориона.