Елена Хмура - Элвис Пресли. Возвращение

Машины подъехали к глухим железным воротам, которые заблаговременно начали открываться, и, миновав прилегающую второстепенную улицу, оказались на Варшавском шоссе. Город вокруг полетел все быстрее. Попутные автомобили предусмотрительно уступали дорогу. Самый вид этой колонны – тяжеловесного лимузина и в особенности машин-близнецов, объемных, человек на десять, за черными, в тон корпусу, стеклами – отбивал желание оказаться рядом.

Так, никем не задержанный, кортеж добрался до развязки и свернул на МКАД. И уже здесь показал, на что на самом деле способны его колеса. Шум встречного потока понесся со свистом мимо. Но его почти не было слышно в салоне лимузина, где стояла напряженная тишина. Вот уже десять минут с начала поездки Альнов мучительно пытался придумать тему для разговора, но ничего не приходило в голову. Он то и дело украдкой бросал осторожные взгляды на Элвиса, сидящего на диване напротив на расстоянии вытянутой руки, и с трудом переводил дыхание от волнения. Теперь, когда Элвис оказался так близко, Дмитрий был поражен не только самим его присутствием. Альнов поймал себя на мысли, что никогда еще не видел человека более привлекательного.

Стройное и подтянутое тело, удобно расслабленное в свободной позе, и словно точеное, волевое и спокойное лицо тридцатилетнего не вязались с реальным возрастом Пресли. Как-то странно было видеть вместо привычно окрашенных в черный цвет волос природный, светло-каштановый. Не было и знакомого по буклетным снимкам теплого южного загара. Его сменила аристократическая бледность. И тем не менее это был тот самый Элвис.

Дмитрий решительно не знал, как себя вести.

К счастью, его спутник все это время смотрел в окно. За разделительное ограждение и мелькающие, с отраженным солнцем, крыши автомобилей на пяти полосах внутреннего кольца МКАД.

Там, позади движущегося потока, разворачивалась бескрайняя панорама города. Бесконечная – в ширь и глубину, до самого горизонта, потерянного за ломаными линиями плоских крыш столичных высоток. Внешняя оболочка Москвы, а скорее, ее изнанка, прошитая кольцевой автодорогой, была иной и непохожей в каждом новом километре и вместе с тем до безликости однообразной в нагромождении типовых многоквартирных блоков. Давящих своей бетонной массой вблизи и как спичечные коробки в отдалении. Отрезы незастроенной земли в полухолмах-полуоврагах, опутанные трубами коммуникаций и столбами линий электропередач, тут и там подпирали МКАД и отнюдь не придавали пейзажу привлекательности. Большую часть года Москва, придавленная холодным серым небом, выглядела с этого асфальтового кольца бестолковой, почти уродливой. Но сейчас, во всей яркости весеннего дня, она открывала наблюдателю мнимые недостатки своих чрезмерных пространств с другой, лучшей и, может быть, истинной стороны. Белые стены сотен и сотен домов многократно отражали режущий глаза свет мартовского солнца, отчего город будто начинал излучать собственное сияние. Нежная зелень, готовая вот-вот прорваться в безудержности весеннего буйства, и небо, как из размешанной в молоке бирюзы, добавляли в эту симфонию стен, крыш и проводов надрывную ноту предчувствия скорых перемен.

Смущенный, Дмитрий заставлял себя тоже смотреть на дорогу и не заметил, как Элвис в свою очередь дважды переводил на него взгляд.

В тридцать один год Альнов производил приятное впечатление. Нельзя сказать, чтобы в его внешности было нечто редкостное, но он вполне подходил под определение красивого мужчины. Дмитрий был статный, высокий блондин с правильными чертами лица. Когда они пожимали руки, Элвис отметил, что смотрит ему прямо в глаза. А не сверху вниз, как это часто бывало с другими людьми. Глаза у Дмитрия были бесхитростные, почти голубые. Прежде всего именно их особенное, деликатное выражение – впрочем, как и что-то неуловимое в широком открытом лице Дмитрия, его манерах, даже шелковистые волосы до плеч – выдавало свойственные характеру мягкость и застенчивость. И вместе с тем сразу было видно, что это самостоятельный и вполне зрелый человек.

Альнов снова отвлекся от окна – и на этот раз встретился взглядом с Элвисом. От неожиданности краска прилила к щекам, но Дмитрий постарался взять себя в руки.

– Нам осталось не очень далеко, – сказал он первое, чтобы только заполнить паузу. – Это другой конец города, но здесь быстро по кольцевой. Это на востоке. Я надеюсь, вам понравится наш дом.

– Не сомневаюсь в этом.

В ответ на любезность Дмитрий опять было замялся, но добавил:

– Моей жены сейчас нет. Она будет ближе к вечеру. У нее сейчас много работы – подготовка фильма. Она режиссер. А наши дети пока тоже, их нет. Они с… – Дмитрий остановился, не зная, как лучше объяснить. – Ее зовут Дарья. Она, в общем, друг семьи.

– Это из-за меня?

– Нет. Просто мы давно знакомы. Дети ее любят. Даша их часто берет к себе.

Элвис понимающе кивнул и задержал на нем продолжительный взгляд. И тут Дмитрий вдруг понял, что уже не чувствует такого напряжения. Открытый взгляд прозрачно-серых глаз Элвиса, спокойный и внимательный, хотя и не выражал ничего особенного, но как будто мягко гладил и успокаивал, проникая, казалось, в самую глубину.

Пресли опять вернулся к виду за стеклом, и до конца поездки оба не произнесли ни слова. Но теперь это не вызывало у Дмитрия дискомфорта.

Ехать действительно пришлось недолго. Кортеж свернул с развязки на Ярославское шоссе, и вскоре картина за окном переменилась.

Восточный район, как его изустно называли вопреки официальным административным делениям, был той фешенебельной частью Москвы, где обосновалась столичная элита. Здесь жили самые видные промышленники и финансисты. Но большинство непохожих друг на друга двух-трехэтажных особняков, величественные очертания которых еще проступали сквозь нераспустившуюся листву обширных парков, принадлежали людям искусства и науки. Для музыкальных и кинозвезд, изредка, в зависимости от успеха и благосостояния, сменявшихся в качестве владельцев то одного, то другого дома, Восточный район был самым подходящим местом. Густые многолетние плющи на высоких кованых оградах и за ними раскидистые кроны столетних деревьев надежно укрывали от чужих глаз. Построенный в лесном массиве, Восточный район считался во всех смыслах самым тихим в Москве. На три десятка кварталов кроме частных домов не было ничего – даже магазинов. Те, кто здесь жили, не делали покупок сами. Городской транспорт не ходил, и до ближайшей станции метро было порядочно добираться. Так что на широких, ухоженных тротуарах безлюдных улиц, по которым кортеж теперь двигался уже медленнее, прохожие в любое время были редкостью. Иногда у ворот какой-нибудь знаменитости собиралась группа праздных поклонников. Но обычно любопытных удерживала подальше от Восточного района его обособленность и в неменьшей степени легендарная система безопасности. В каждом особняке была своя собственная охрана. Но кроме того, и все улицы стояли под круглосуточным видеонаблюдением специальной службы.