Борис Конофальский - Рейд. Оазисы. Старшие сыновья

– Пф…, – фыркнул шепелявый, – Шаг три метра! Ты бы видел, как эта тварь без разбега запрыгивает на второй этаж. Присядет, сволочь, соберётся вся в комок, и пока ты не прицелился, как сиганёт – и улетела в развалины…, – для пояснения он выразительно махнул рукой.

Инженер сделал знак официантке. «Повторить?» – спросила та. Он кивнул. А сухощавый произнёс:

– Вот только в песке ему делать нечего. Попрыгун, он в развалинах обитает. В теньке сидит обычно. Степь ему ни к чему.

– Это верно, – согласился третий, беря рюмку, которую только что поставила на стол разносчица. – Он на нас там нападает. Прячется на этажах. А лапы передние у него как складные ножи. Когда нужно, он эти лезвия открывает, а так они у него сложены.

– Острые, что твоя бритва. И прыгает всегда на замыкающего, – добавил шепелявый.

– Значит, в степи его быть не должно? – уточняет Горохов.

– Нет, не должно. Да ну… Откуда ему там быть, – в один голос, дружно заговорили мужики.

– Значит, он мне приснился, – произнёс инженер. – Вот только не я один его там видел. Есть ещё один казачок тамошний. Ему тоже этот ваш попрыгун примерещился.

Старатели переглянулись, а потом сухопарый и спросил:

– И далеко ты его от Перми видал?

– Пятнадцать километров на северо-восток отсюда, – соврал Горохов, не нужно пока никому знать, где он надумал ставить буровую.

– Странно, не должен он вроде по песку таскаться, – сказал сухощавый и тут же продолжил, – ты, это, инженер, ещё раз увидишь прыгуна, убивай сразу. Не шути с ним.

– Не шути с ним, – поддержал товарища шепелявый, – смотри, допрыгает до тебя, так башку одним ударом лапы срежет. Срежет, как не было. Раз…, – он показал, как это будет, – и нет головы.

– И если ещё раз следы увидишь, так собирай опытных людей и идите его убивать. Не давай ему возле тебя прижиться. Иначе он обязательно кого-нибудь зарежет, жрёт-то он не мало, – подвёл итог третий старатель.

В заведении стали появляться люди, день уже шёл к концу. Горохов задумчиво покивал на слова этих опытных людей, заказал ещё три рюмки выпивки, себе брать не стал, расплатился, попрощался и пошёл в гараж за своим мотоциклом.

Глава 17

На выезде он увидал магазинчик, где продавались патроны. Дорого продавались, но он купил большую коробку в сорок штук, в основном там была картечь. Патронов у него было в достатке. Это было тем более удивительно, что патронов у него было в достатке, эти патроны были шестнадцатого калибра, а его обрез был двенадцатого. Патроны он покупал, конечно, не себе. Самара тратила свои. А он собирался завтра просить её помочь зачистить участок от сколопендр. Да и ей будет приятно, как ни крути – подарок. Или нет? Он не очень в этом разбирался. Ладно, инженер закинул коробку на багажник за задним сиденьем и поехал из города, пока солнце не закатилось за горизонт. Горохов отъехал на пару километров на юг. Заглушил мотор. Сделал вид, что остановился по нужде. Сам же влез на бархан и осмотрелся. Город и пыль большой дороги остались далеко позади. Тут воздух был относительно чистый. И вокруг он никого не увидел. Зато услышал. Вечер был почти безветренный, этот звук слышался отчётливо. В степи далеко всё слышно, и это был тонкий и далёкий звук работающих моторчиков. Коптер. Конечно, искали его. Тут больше и не было никого. Следят и следят. Очень много внимания к его персоне. Тарасов? Коняхин? Кто ещё? Да это разве выяснишь вот так просто? Конечно, он не стал вертеть головой в поисках этого наблюдательного прибора. Пусть те, кто за ним наблюдают, не догадываются о том, что он знает об их внимании. Горохов просто пошёл к своему мотоциклу. Инженер сразу понял по звуку, что коптер небольшой. Это у армейских крупных машин была большая дальность и большая высота, а это мелочь, он сам такими не раз пользовался. Аккумулятор слабый, камера, передатчик, моторы «жрут» электричество, сигнал так себе, радиус не больше пяти километров, так что он просто уедет от него подальше. Скорее всего, это не Тарасов. У начальника безопасности должна быть техника помощнее.

Инженер отъехал на пять километров ровно на север вдоль реки, остановился. Вот тут уже было совсем тихо, ничего в небе не жужжит, а солнце уже валится за реку, к линии горизонта. Вокруг никого, до заката и вечерних зарядов час, не больше. Нужно торопиться. Он наклоняется и снимает с мотоцикла передатчик. Дальше таскать его с собой Горохов не хочет. Находит приметный камень, кладёт передатчик рядом, надеясь, что он ещё работает. Больше всего инженер хочет знать, кто прилепил ему «жучок» и кто гоняет за ним коптер. А ещё хочет знать, что их всех интересует. Разведанное им место или охотятся на него лично? Может быть, завтра он это узнает. Горохов заводит мотор и, уже торопясь и не жалея топлива, гонит мотоцикл на северо-восток.

Он успел проехать три четверти пути, прежде чем ему пришлось включить фару. Самара встречала его, стоя на камне над палаткой. Одета, ружьё в руках. Она спустилась с валуна, когда он заглушил мотоцикл. Около палатки лежала голова сколопендры и дрофа. Горохов посмотрел, слегка пнул сапогом клыкастую голову многоножки:

– Крупная.

– Их тут ещё много, – заверила его женщина. И спросила сразу. – Ну, ты решил? Уезжать мне или остаться с тобой?

Он достал из багажника коробку с патронами, протянул ей:

– Куда вы поедете? Ночь уже, ветер вот-вот поднимется.

Она сразу схватилась за коробку, конечно, знала, что в ней, но всё равно распечатала. Ему показалось, что Самара улыбается. А он пошёл в палатку. Она пошла за ним, говоря на ходу:

– Хорошие патроны, заводские, у таких осечек не бывает.

Вообще-то осечки случались даже у армейских патронов, но об этом он сейчас говорить не хотел. Инженер вошёл в палатку, там было чуть прохладнее, чем на улице, горела лампа, пахло едой, толстая подошва сапог проваливалась в мягкий войлок на полу.

– Раздевайся, – говорит она, входя за ним следом и оставляя на входе оружие, – я проверила дом, пауков, клещей нет, блох пожгла – можешь ложиться спокойно.

Женщина сама начинает быстро раздеваться. Он скидывает пыльник и фуражку, на неё не смотрит, садится на войлок, устало стягивает сапоги, а сам спрашивает:

– Там еда ещё осталась?

– Конечно, – отвечает Самара быстро. – Много еды, я ещё привезла.

Пока он снимал сапоги, она наливала ему воду. Горохов поднял глаза… А женщина была уже без одежды, даже рубахи прозрачной не оставила на себе. Не то чтобы это его смутило… Скорее, чуть растерялся… Не ожидал, что она разденется так сразу, впрочем, в степи всё на этот счёт просто: если оставил женщину в своём доме, то твой дом становится её домом, а ты её мужчиной, во всяком случае до утра. Горохов смотрит, как женщина приносит блюдо с едой, ставит перед ним пиалу с водой. У неё не самая красивая грудь из тех, что он видел, но больше придраться не к чему, жира на её теле немного, тем не менее, и ноги, и бёдра, и зад, и плечи – всё ладное. А её смуглая, гладкая кожа вызывает желание прикоснуться, провести по ней рукой, ощутить её эластичность. Она ещё и косу свою распустила, и с распущенными волосами ей лучше. Женщина поднимает на него глаза, ни капли стеснения в её взгляде он не видит, она, даже, кажется, гордится своею статью, и ещё заглядывает ему в глаза: ну, как я тебе? Но инженер ничего ей не говорит, отводит глаза – нечего её тешить, сразу видно, она и так высокого о себе мнения, сто процентов, что считает себя неотразимой. Он начинает есть, а вечерний заряд начинает трепать и дёргать палатку. Там, на улице, сейчас не очень весело. Пыль и песок столбом. А тут светло, чисто, уютно. Инженер про себя думает: одному в палатке было бы уныло. Это хорошо, что она приехала. Он искоса поглядывает на неё, она как раз повернулась к нему спиной.