Филип Фармер - Протест

Если завтрашний Совет узнает что-нибудь такое, что непосредственно затрагивает вас в связи с деятельностью Сник, вы будете уведомлены об этом, как только представится такая возможность.

Мужчина деловито рапортовал, словно громкоговоритель, единственной функцией которого было изложение официальной информации органиков, — такие часто попадались на улицах.

— Прежде чем сообщение будет закончено, еще одна подробность, — произнес мужчина. — В Субботе у нас есть очень высокопоставленный чиновник. Он попытается разузнать, в чем состоит миссия Сник. Вам пока следует держаться в тени. Сник живет где-то в этом районе. Она переезжает в одну из квартир в здании Вашингтон Мьюз.

— Понял, — сказал Репп. — Она сняла квартиру в этом районе, потому что тот, кого она ищет, тоже обитает неподалеку. По крайней мере, так она думает.

— Желаю успеха. — Мужчина посмотрел на валявшийся вокруг мусор. — Как только вы это терпите? — Он повернулся и, прежде чем Репп успел ответить, зашагал к спуску.

— Благодарю, мне эта информация очень пригодится, — спокойно бросил ему вслед Репп.

Дверь лифта все еще не закрылась — ждала, пока он войдет. Он ступил в кабину и нажал кнопку своего этажа. Поднимаясь все выше, Репп чувствовал, как эмоциональный его настрой, наоборот, падает. Он подумал о том, что весь день пребывал на подъеме, и вот теперь незадолго до полуночи наступила реакция — эмоциональный упадок.

Добравшись до своего этажа, Репп почувствовал ноши прилив сил, хотя и не очень продолжительный. Лицо Сник, словно метеорит, пролетало в облаках его темных мыслей. Чему ему радоваться? Тому, что она еще жива. Очень странно. Действительно, следует разобраться. Особенно, если учесть, что подвернись такой шанс, он должен ее убить.

«Ом-мани-падме-хам!»

Глубокий мужской голос, жужжа, тянул эту странную мелодию. Чарльз Арпад Ом отмахнулся от нее, словно от комара, ноющего у самого уха.

«Ом-мани-падме-хам!»

— Заткнись! — сказал Чарли, залезая головой под подушку. Голос негромко и настойчиво пробирался и туда. Будто тибетский лама напевал какое-то ритуальное речение, будто его, Чарли Ома, погребли, но он еще должен возродиться.

Голос умолк. Чарли, прекрасно зная, что последует дальше, выругался. Женский голос, сменивший мужской, звучал громко и пронзительно — средоточие сварливости, занудства и ворчливости. Голос принадлежал его бывшей жене, и Чарли сам запрограммировал его в экран-будильник — только этот голос мог вытащить его из постели. Он всегда сердил, поднимал давление, будоражил, не позволяя совсем разлениться. Без этого голоса Ом вполне мог и на работу опоздать.

«Ах ты, растяпа ленивый! Задница! Пьяница! Распутник! Сорняк проклятый! Давай займись делом! Симулянт! Остолоп! Свинья! Паразит! Яйца твои грязные! Тебя только одно и способно утром поднять, но я об этом и слышать не желаю. Смотри-ка, даже оторвать свою задницу не в состоянии, вся туша спиртом пропиталась. Давай вытаскивай эту груду, которая называется твоим телом. Что ты развалился там, как квашня! Вставай, не то водой полью. Бог свидетель, душ — это как раз то, что тебе нужно!»

— Добилась своего! — закричал Чарли, переворачиваясь. Он схватил подушку и бросил ее в экран, с которого на него смотрела злобная физиономия его бывшей жены.

— Правильно! — завопила она. — Давай швыряй в меня все подряд. Ты просто пародия. Неверно, слону в задницу и то попасть не сможешь!

Чарли специально записал несколько особенно буйных тирад своей супруги, которые затем смонтировал в единую, отталкивающую филиппику. Какое иррациональное желание понести наказание (как-никак в том, что они развелись, была и часть его вины) заставило его выслушивать по утрам ее громогласные излияния?

Чарли со стоном скатился с кровати, пошатываясь поднялся и проковылял в ванную комнату, отшвырнув ногой попавшийся на пути шарик из скомканной конфетной обертки. Мысленно он обругал неряшливого жильца, бросившего фантик на пол вместо мусорного контейнера. Проходя мимо строя цилиндров, он кулаком погрозил лицу в окошке стоунера Пятницы.

— Неряха!

Хорошо хоть в этот раз простыни сменил. Уже не однажды Чарли залезал в постель, пропахшую потом, а один раз, в Пятницу — блевотиной. Но даже тогда он не пожаловался властям, поскольку это противоречило неписаному закону разгильдяев — вииди, к сообществу которых принадлежал и он сам. Но вот сообщение Роберту Чангу Селасси он непременно оставит, да еще какое!

Закончив ванные процедуры, Чарли вышел через дверь в гостиную. Позади бильярдного стола, придвинутого почти вплотную к восточной стене, в линию стояли семь цилиндров. Единственный человек, способный подвигнуть Чарли на размышления, житель Воскресенья, Том Зурван, уставился на него через окно своего стоунера. Резкое выражение лица, длинные волосы, долгая, густая борода, придавали ему вид старозаветного пророка, некоего подобия Иеремии четырнадцатого века Новой Эры. Чарли иронично благословил его. Вот уж за кем никогда не приходится убирать. Чарли всегда испытывал уверенность в том, что Зурван не одобрил бы его образ жизни.

Голос бывшей жены умолк, но если бы Чарли попытался опять прилечь на кровать, на диван или даже на пол, новые вопли не заставили бы себя ждать. Программа предусматривала слежение за ним вплоть до того момента, пока он не возьмется за первую утреннюю чашку кофе.

Чарли прошел через холл — со всех сторон работали автоматически включившиеся экраны. Разобрать что-либо было трудно. Голоса дикторов накладывались один на другой — сплошная многоголосица и неразбериха:

«…сообщили сегодня о том, что в пустыне бассейна Амазонки освоено еще десять тысяч квадратных миль…»

«…плохие новости… несмотря на гигантские усилия, Лондон снова погружается со скоростью два дюйма в обгод…»

«…ответьте на седьмой вопрос и вы выиграете еще сорок кредиток, заверенных правительством. В каком году — в исчислении Новой Эры и по старому стилю — состоялось сражение при Далласе?»

«…древний философ Вуди Аллен утверждал, что все мы — монады без глаз. Среди историков имеются разногласия относительно трактовки старинных записей. Некоторые заявляют, что Аллен говорил „странники“, а не „монады“ [англ. monad — одноклеточный организм; в философии Лейбница монада — неделимые духовные первичные элементы, составляющие основу мироздания; англ. nomad — странник, кочевник]. В этом случае…»

«…голосуя за Нучала Келли Ванга, вы голосуете против продолжения использования в питьевой воде химических контрацептивов. Остановим этот устаревший и ненадежный метод контроля рождаемости! На планете достаточно места для людей! Голосуя за Ванга, вы голосуете за будущее! Люди требуют права рожать детей, и все-таки…»